Гейл Каллен - Не дразни герцога
Эбигейл помогла ему снять рубашку через голову, а потом наклонилась к его груди и лизнула его сосок.
— Эбби, что ты со мной делаешь! — хрипло простонал Кристофер. Но Эбби уже расстегивала ему брюки, пытаясь проникнуть внутрь и коснуться его жезла.
Наконец Кристофер снял брюки и нижнее белье. Он лег на кровать и растянулся во весь рост, положив руки под голову. Хотя Эбигейл улыбалась, ее взгляд был растерянным.
— Я же говорил, что тебе не обязательно лежать на спине, Эбби. Возьми меня.
Она округлила глаза:
— Извини, что ты сказал?
— Тебе не нужно быть такой вежливой в моей постели, — усмехнувшись, ответил Кристофер.
Он привлек Эбигейл к себе и завел одну ее ногу через себя так, чтобы она села на него сверху.
— Прикоснись ко мне, Эбби, — хрипло произнес он. — Возьми меня в себя.
Эбигейл взяла его жезл в руку, приподнялась, попыталась направить его в свое лоно, а в нужный момент Кристофер опустил ее бедра вниз и вошел в нее.
— Какая же ты сладкая, — проговорил он. Эбигейл сразу поняла, как нужно двигаться, и с радостью присоединилась к этому древнему, как сама жизнь, ритму.
— Я чувствую… это как… я даже не могу это описать.
Сжав зубы, Кристофер пробормотал:
— Не можешь это описать? Но ты ведь журналистка? Эбигейл запрокинула голову, и то ли рассмеялась, то ли застонала от удовольствия, когда Кристофер снова взял в ладони ее грудь. Наслаждение достигло своего пика, и сила его потрясла, пронзила Кристофера. Он почувствовал полное удовлетворение. Когда все закончилось, Кристофер привлек к себе Эбигейл, и она легла ему на грудь.
Они еще были соединены самым интимным образом, и Кристофер держал ее в объятиях, целовал в лоб, нос — везде, куда только мог добраться. Эбигейл смотрела на него с молчаливым удивлением, и он вспомнил, как прошлой ночью ушел от нее, после того как лишил невинности.
— Прости меня за вчерашнее, — выдохнул Кристофер ей в волосы. — Моя торопливость, то, как я тебя оставил…
Эбигейл посмотрела на него и улыбнулась:
— Да, твой темп меня вправду удивил. Кристофер тихо рассмеялся, радуясь тому, как легко она могла утешить, как хорошо его понимала. Он попытался натянуть на них одеяло, но Эбигейл села, и оно сползло с нее.
— Мне нужно идти. Вдруг сюда кто-нибудь войдет? Кристофер потянул ее назад, к себе.
— Я сказал своему слуге, что он мне не понадобится сегодня вечером.
Эбигейл хлопнула его ладонью по мускулистому торсу, игриво взмахнув копной волос, которые спутанными волнами падали ей на плечи и закрывали грудь.
— Ты был так уверен в том, что я тебе опять отдамся?
— Нет, я просто хотел сделать все, чтобы это случилось.
Эбигейл улыбнулась, а Кристофер сел в окружении подушек и привлек ее к себе, так чтобы она легла к нему на руки.
Эбигейл лежала тихо, согреваемая теплом его тела, чувствуя такое спокойствие, как будто мир вокруг них не существовал. Но молчание, в конце концов, стало напрягать ее, и в голову полезли мысли, которым по идее не было места в постели рядом с Кристофером.
Она тихо сказала:
— Я не знаю, о чем должны говорить люди после…
— После близости?
Эбигейл кивнула, убирая прядь волос за ухо.
— А о чем тебе хотелось бы поговорить? — спросил Кристофер.
— Когда ты понял, что хочешь и можешь писать? Видимо, еще в детстве?
— Нет, я был очень активным ребенком, но большую часть времени проводил в Итоне, с мальчишками, которые не хотели принимать меня в свою компанию. Мне приходилось постоянно бороться с ними, и у меня оставалось мало времени на остальные занятия.
— Но почему они не хотели дружить с тобой, будущим герцогом?
— Может, ты не обратила внимания, но у меня кожа темнее, чем у остальных англичан. — Он усмехнулся, сверкнув белыми зубами. — К тому же моя мать чужестранка, и мальчишки дразнили меня полукровкой. Мой титул маркиза значил меньше, чем способность защитить себя. И я радовался малейшей возможности показать, на что я способен.
Эбигейл заметила, что его взгляд становится все печальнее. Она не хотела, чтобы Кристофер грустил, вспоминая о прошлом, но решила, что лучше не прерывать его, дать ему возможность выговориться.
— Я слишком часто рисковал, — со вздохом продолжил Кристофер, — и все ради того, чтобы удивить своих приятелей, чтобы показать свою удаль. Я, не задумываясь, пускал в ход кулаки.
Его лицо конвульсивно дернулось, словно он вспомнил что-то ужасное, но это выражение моментально исчезло.
— Чего только обо мне не говорили! Обвиняли в том, что во мне течет «дикая испанская кровь», как будто это заразная болезнь. Когда мне исполнилось восемнадцать, умер отец, и я понял, что он покинул этот мир с уверенностью, что я окончательно опозорю нашу семью своим ужасным поведением.
Эбигейл попробовала развеять его печаль:
— Ушам своим не верю. По-моему, ты никогда не прислушивался к тому, что о тебе говорят. Тебя это просто не интересовало. Ты всегда поступал так, как считал нужным.
— Я много трудился, чтобы научиться себя контролировать. Я понял, что дал обществу еще один повод поносить мою мать, и мне стало стыдно. После этого я изменился. Я отвечал за всю семью и серьезно относился к этому, хотя мне было тяжело нести такую ответственность. Я начал сам изучать, как управлять землей, как вести дела поместья и участвовать в политической жизни, прислушиваясь к советам пожилых и более опытных людей, которые, кстати, довольно скептически относились к моим попыткам. Когда я унаследовал титул, пришлось отказаться от поступления в Кембридж.
— Ты путешествовал по Европе? Я слышала, что молодые люди из высшего общества часто отправляются на континент и проводят там довольно много времени.
— В тот момент — нет, но такое путешествие совершил мой отец, — широко улыбаясь, ответил Кристофер. — Так он познакомился с моей матерью. Но в то время я не мог себе этого позволить, хотя потом бывал в Европе раз или два. Я подавлял все свои эмоции, играя роль безупречного герцога.
— Безупречного герцога? — удивилась Эбигейл. — Не знала, что такое бывает.
— Неужели? Но разве ты не поэтому с самого начала выбрала меня?
— Думаю, да, — ответила Эбигейл, прильнув к Кристоферу.
— По вечерам я не появлялся в обществе, — продолжил Кристофер, — очень много работал, и на развлечения не хватало сил. Мне было еще рано искать себе жену, и я предпочитал оставаться дома. Беспокойство, которое я стремился подавить в себе днем, ночью угрожало выплеснуться наружу.
Кристофер замолчал, Эбигейл затаила дыхание, желая, чтобы он доверился ей, хотя знала, что не заслуживает этого.
