Анна Рэндол - Тайна ее поцелуя
Мари закрыла глаза, надеясь, что изнеможение одолеет ее и она заснет.
Но мысли упорно лезли в голову — не давали уснуть.
Она предала Нейтана, Ашиллу и всех греческих повстанцев в Константинополе. Исад начнет охотиться за ними, а он превосходный охотник. Им срочно необходимо скрыться, пока их не нашли.
Она посмотрела на Беннета. Что ж, он имел свои обязательства, а у нее были свои… И следовательно, она уедет в Грецию и там присоединится к патриотам. Нейтан узнает, как установить с ними связь. Но она уже не будет собирать для них информацию, — она будет сражаться рядом с ними.
Мари снова взглянула на Беннета, и по щеке ее скатилась слеза, которую она поспешила утереть.
Она никогда не имела намерений завязать близкие отношения с Беннетом. Да и он тоже…
Если же она в него влюбилась, то это ее собственная глупая ошибка.
А вот борьба за независимость Греции была мечтой ее матери, и теперь это и ее, Мари, мечта.
Она заставила себя не смотреть на Беннета и стала думать о своей мечте.
Глава 29
Когда они подъехали к дверям ее дома, Ашилла тотчас же бросилась к ней.
— Ох, хозяйка… — бормотала горничная.
Беннет же хмурился. В карете Мари, казалось, отдалилась от него, хотя и оставалась рядом. Он несколько раз пытался заговорить с ней, но она упорно молчала. Он понимал ее огорчение, связанное с Исадом, и старался дать ей время смириться с этим. Но его обижало то, что она не искала у него утешения, — напротив, ушла в себя и о чем-то задумалась.
— О чем вы только думали, уехав без меня? — говорила Ашилла. — Да еще и оставили мне какую-то глупую записку, ничего не объяснявшую. Последние два дня Селим повсюду искал вас. Мы ничего не смогли узнать, кроме того, что майор нанял карету.
Ашилла уставилась на Беннета и с силой ткнула его пальцем в грудь.
— Это ваших рук дело, не правда ли? Иначе мисс Мари все сказала бы мне. — Она поморщилась и немного оттаяла. — Ладно уж… хорошо, что хоть привезли ее обратно.
Майор невольно вздохнул. У него подгибались колени при мысли о том, какой бы была их судьба, если бы не сообразительность Мари. Ему хотелось прижать ее к себе и целовать до тех пор, пока им обоим нечем будет дышать. Ведь только благодаря ей они остались живы, и теперь он сможет прожить с ней всю свою жизнь.
Мари обняла горничную.
— Да, он вернул меня в целости и сохранности. В довольно грязной, впрочем, целости. Не приготовишь ли мне ванну?
Ванна — это звучало чудесно.
Ашилла, прищурившись, оглядела Беннета.
— Ванну для одного или для двоих?
Возможность увидеть Мари обнаженной, конечно же, воодушевляла, но он почувствовал неуверенность. Ведь вчерашняя ночь, возможно, была исключением, а поступки Мари… Может, они были вызваны отчаянием?
Мари вспыхнула и пробормотала:
— Ашилла, о чем ты?..
Ашилла усмехнулась и проговорила:
— А почему бы и не для двоих?
И тут вдруг Беннет обнаружил, что расплылся в улыбке, — он улыбался как последний идиот и ничего не мог с собой поделать.
Ашилла же пристально взглянула на хозяйку и воскликнула:
— Я так и знала! У вас с ним все получилось, не правда ли?
Беннет, смутившись, кашлянул.
Горничная подмигнула ему и спросила:
— И как же теперь?.. Что вы собираетесь делать?
Мари нахмурилась и пробурчала:
— Тебя, Ашилла, это совершенно не касается. А вы, сэр, — она указала пальцем на майора, — должны сами все понимать.
Ашилла засмеялась и крикнула:
— Эй, Селим!..
В дверях тотчас появился дворецкий. Увидев Мари, он воскликнул:
— О, вы вернулись!..
Беннет внимательно посмотрел на него, но не заметил в его поведении ничего особенного. Впрочем, Селим, казалось, был доволен.
Ашилла хотела положить руку дворецкому на плечо, но тот отступил от нее. Стараясь скрыть свое разочарование, горничная сказала:
— С ними все в порядке. Можете прекратить поиски.
Селим кивнул и пояснил:
— Мисс, я отправил несколько человек на поиски. Пойду объявлю, что вы нашлись, а потом отдохну.
Ашилла покачала головой:
— Я бы не позволила ему отдыхать. Он был настроен думать, что вы вернетесь самостоятельно. Мне даже показалось, что он не хотел знать, куда вы уехали. — Она усмехнулась и добавила: — Или, может быть, он не хотел знать, что вы с майором делали.
— Ванну, — напомнила ей Мари. — И поесть.
Ашилла, уходя, прохихикала:
— Он не оставлял вам времени даже на еду?
Мари с Беннетом быстро расправились с большим подносом, уставленным едой, который принесла Ашилла. Когда же они насытились, горничная приготовила ванну и вышла из комнаты с плохо скрываемой усмешкой.
Направляясь в парное отделение, Мари по дороге сбрасывала с себя одежду, изящное покачивание ее бедер придавало Беннету храбрости, и он подошел к ней поближе.
А она, остановившись у бассейна, поставила ногу в чулке на мраморную скамью. И по мере того как она стягивала шелковый чулок, на ее икрах проявлялись все новые рисунки, сделанные хной.
Два быстрых шага — и Беннет оказался рядом с ней. Обнимая ее за талию, он сказал:
— Ты не говорила мне, что у тебя их гораздо больше.
Мари занялась другой ногой.
— Да, больше, вот они.
Он провел пальцем по каждому из рисунков и прошептал:
— Просто потрясающе…
Золотистый свет отражался в воде и подчеркивал изящную линию ее ноги, превращая кожу под рисунками в расплавленную бронзу. И теперь ему стало ясно: Мари — непокорное эротическое создание, посланное в этот мир, чтобы безжалостно искушать мужчину.
В следующее мгновение она со смехом погрузилась в бассейн, а затем скрылась под водой. Когда же Мари появилась на противоположной стороне бассейна, Беннет пробормотал:
— О, русалка…
Быстро сбросив свою грязную одежду, он тоже опустился в бассейн. Взяв из руки Мари гладкий кусок белого мыла, он растер его между ладоней и воскликнул:
— О, все ясно! Так вот почему от тебя всегда пахнет ванилью и орехами.
Мари вздохнула, когда рука Беннета коснулась складок меж ее ног. Но уже в следующую секунду она громко застонала и прикрыла глаза. Лаская ее, Беннет прошептал:
— Нет, открой глаза.
Он заглянул ей в лицо, надеясь увидеть в ее глазах желание и страсть.
Веки Мари медленно раскрылись, и Беннет увидел в ее зеленовато-золотистых глазах именно то, что хотел увидеть. Вздох облегчения сорвался с его губ. Но все-таки кое-что еще мучило его… Ему ужасно хотелось проникнуть в нее, слиться с ней воедино — так, чтобы каждая из ее мыслей стала его мыслью.
