Сильвия Дэй - Не искушай меня
– Да. – Саймон остановился и сделал глубокий вдох.
Он провел рукой по волосам, оставив их в беспорядке. Он не заметил этого, и ему, похоже, было все равно.
– Как вы получили свое имя?
– Депардье называл меня Лизетт. И мне… мне это имя пришлось по душе. Я решила, что буду Лизетт.
– Депардье?
– Увы, он относится к моим самым ранним воспоминаниям. – Лизетт зябко повела плечами.
Ей опять стало плохо. Ее бы снова вырвало, если бы хоть что-то осталось в желудке.
– А Руссо? Или все же Маршан?
– Дежардан дал мне фамилию Руссо. Сказал, что она мне подходит. Как правило, я называла себя Маршан в качестве дополнительной защиты от Депардье. Он злился из-за того, что потерял меня, и, поскольку, он не мог держать меня при себе постоянно после вмешательства Дежардана, он мог бы прийти ко мне так, от нечего делать, если бы знал, как меня найти.
– Мне вы не сказали, что ваша фамилия – Маршан.
– Моя миссия в Англии должна была стать последней из тех, что поручал мне Дежардан. Он пообещал, что, если я смогу узнать имя вашего руководителя, он освободит меня. Я не видела причин для того, чтобы скрывать свое имя, тем более что совсем не была уверена в том, что это имя – настоящее.
– Я думаю, Дежардан прекрасно знает, кто вы, – сказал Саймон. Он стоял, уперев руки в бока. – Я думаю, он держал вас при себе, чтобы в случае чего использовать как козырную карту в своей игре.
– Но… – Нижняя губа Лизетт задрожала, и она прикусила ее, чтобы не показывать перед Куинном слабости.
– Вы действительно думаете, что ему есть до вас дело? Если он посылает вас убивать тех, кто путает его карты?
Лизетт молчала. Ей было больно и страшно от сознания того, что обратиться ей действительно не к кому. Нет, она не верила в то, что Дежардан любит ее в любом понимании этого слова, но она действительно надеялась, что он жалеет ее, пусть совсем чуть-чуть.
Саймон подошел к кровати и сел, взяв руку Лизетт в свою. Он пристально смотрел ей в глаза, словно хотел заглянуть в душу.
– Ваша семья вас любит. Им очень не хватает вас. Они примут вас с огромной радостью, несмотря ни на что. Я в этом уверен.
Горло Лизетт сжал спазм.
– Я не стою их любви. Больше не стою.
– Это не вам решать, – проворчал Саймон и погладил ее по руке. – Однако кое-кто мечтает увидеть вас мертвой. И этот некто пошел на все, чтобы вас сочли таковой. В Польше есть могила, в которой лежит чье-то тело, и на могильном камне стоит ваше имя. И вы считаетесь умершей. Пока.
– Они знают обо мне? – спросила Лизетт и высвободила руку, чтобы смахнуть слезы.
– Можно сказать и так. Но одна лишь ваша сестра продолжает надеяться. Ваша мать видела тело, как видел его, ее супруг. Ей трудно поверить в то, что вы все же живы.
– Я понимаю.
– Одного взгляда на вас будет достаточно, чтобы отмести все сомнения.
– Я никогда вам не нравилась, – прошептала Лизетт. – Зачем вы все это мне рассказываете? Почему не оставили меня в мертвецах?
– Увы, я не могу поступить иначе, – покачав головой, сказал Саймон. – Хотя мне трудно представить, как вы можете принести своим близким что-то кроме горя.
Лизетт обдумала то, что он сказал, и глаза ее широко распахнулись.
– Все это ради Линетт, верно? Вы делаете это ради нее.
Саймон сжал зубы.
Она тихо засмеялась и привстала с кровати, выругавшись сквозь зубы.
– Бедняжка Саймон, – насмешливо протянула она. – Как жестоко обошлась с вами судьба, заставив влюбиться в женщину, которая так на меня похожа.
– Ведьма. – Он бросил на нее взгляд, полный холодной злобы, но Лизетт не испугал этот его взгляд. Саймон – пес, который громко лает, но кусает лишь в самом крайнем случае.
– И что нам теперь делать?
– Продолжайте в том же духе, – сказал он. – Никому не говорите о том, что я вам сказал. Дайте мне время. Мы все еще очень мало знаем.
– За вами охотится один человек.
– Я слышал. Предоставьте его мне.
Лизетт затаила дыхание, пытаясь придумать, что сказать, как помочь и как выразить свою благодарность.
– Я хотела бы что-нибудь сделать для вас.
– Вы можете. Все, что узнаете от Джеймса, передавайте в первую очередь мне.
– При чем здесь Джеймс? – Сердце ее перестало биться на мгновение. – Зачем вам его вовлекать?
– Именно из-за него я все еще в Париже, и, как муха в паутине, запутался в вашем прошлом. – Саймон направился в гостиную, явно расстроенный своими мыслями. – Поправляйтесь, – пробормотал он. – В скором времени вы можете мне понадобиться, – сказал он и исчез так же внезапно, как появился.
Лизетт осталась одна. Она была больна душой и телом. Терзаемая надеждой ожидания и глубоким раскаянием.
– Эдвард, – пробормотала она, свернувшись калачиком на подушке.
Судьба была так к ней несправедлива. Она давала ей одной рукой и отнимала другой. Неужели ей суждено всегда быть мукой для тех, кто к ней милосерден?
Зарывшись головой в подушку, Лизетт плакала до тех пор, пока не уснула.
Глава 15
Саймон покинул дом Лизетт с гораздо большим багажом, нежели с тем, с каким он туда прибыл. Он прихватил с собой одежду, принадлежащую Тьерри. Они с ним были примерно одного роста и носили одежду одного размера, и в том, что Тьерри почтит визитом Дежардана, не будет ничего необычного. Именно туда и направлялся сейчас Куинн.
Он спрятал собственную одежду в тисовых зарослях, что тянулись вдоль каменной ограды сада за домом, и вышел на аллею. Натянув треуголку Тьерри на самые брови и сунув руки в карманы его ливреи, Саймон отправился к Дежардану пешком.
Отсюда до виконта было не сказать, чтобы очень далеко, но и не очень близко. Достаточно времени, чтобы, прогуливаясь, обдумать то, чем он располагал, и решить, каких именно фрагментов мозаики ему не хватает для полной картины. То и дело Саймон осматривался, но ничего тревожного не заметил. И поэтому он несколько растерялся, когда из неприметного экипажа вдруг высунулась рука в перчатке. Было это совсем недалеко от дома, где жил Дежардан, – за углом от парадного входа.
Саймон замер, однако быстро пришел в себя и принял из руки неизвестного послание, не поднимая головы, чтобы его не узнали. Шторы в карете были задернуты, перчатка закрывала руку целиком, до локтя.
– Передай ему, что я теряю терпение, – раздался из кареты неприятный, скрипучий голос.
Потом по потолку кареты постучали, и кони тронулись с места. Карета уехала.
Саймон продолжал свой путь, засунув конверт в карман и делая вид, что ничего особенного не произошло, но на душе у него было очень неспокойно.
Очевидно, Эспри не был вымышленным персонажем, как изначально предположил Саймон. Он действительно существовал и представлял собой реальную угрозу.
