Оливия Клеймор - Французская Мессалина
– А что стало с той дамой? – поинтересовалась Мари-Жанна.
– С какой? – не поняла новобрачная.
– С предыдущей любовницей короля…
Новобрачная пожала плечами.
– Понятия не имею. А! Кажется, она разочаровала монарха, и её место заняла маркиза!
Юная Мари-Жанна подумала: «Значит любовница была глупа… Разве можно разочаровывать короля? Уж я бы никогда этого не сделала…»
Вечером того же дня Мари-Жанна направилась в ближайшую книжную лавку и купила небольшой портрет Людовика XV Великолепного, в недорогой резной рамке. Девушка поставила его на комод, развернув так, чтобы видеть изображение монарха с кровати. На неё смотрел зрелый мужчина в напудренном парике, облачённый в парадные рыцарские латы, с его правого плеча ниспадала горностаевая мантия. Его лицо, красивое именно мужской красотой, породило в душе юной гризетке бурю чувств. Засыпая, девушка предавалась грёзам…
* * *На следующий день Мари-Жанну ожидало то же, что и последние три месяца – вереница капризных красавиц: актрис, певиц, танцовщиц; ещё недавних модисток, удачно вышедших замуж, имеющих теперь дорогие выезды и украшающих себя произведениями моды.
Девушка невольно начинала ощущать зависть по отношению ко всем этим женщинам, успешно устроившимся. Некоторые из них даже не скрывали пикантных подробностей своей жизни, особенно служительницы Мельпомены. Из их рассказов юная художница поняла – главное найти достойного состоятельного мужчину, который бы тебя содержал, остальное приложиться само собой…
В разгар всеобщего обсуждения жизненных успехов присутствующих клиенток, появился молодой щёголь, постоянно покупающий своей любовнице подарки. На это раз он выбрал шляпку и перчатки в тон, и попросил упаковать их изысканным образом.
Модистки разрывались между клиентками и оттого попросили Мари-Жанну услужить молодому ловеласу. Девушка положила блокнот на один из прилавков, убрала пастель в специальный кармашек, пришитый к платью, и направилась к покупателю.
– Что изволите, месье? – поинтересовалась она.
– О, сударыня, – вы новенькая! Я наблюдаю за вами последние месяцы. На мой взгляд – вы хорошо справляетесь со своими обязанностями, – сказал щёголь не без удовольствия.
– Благодарю вас, месье… Вы выбрали товар?
– Да, шляпка из изумрудной английской шерсти, отделанная беличьим мехом и перчатки в тон отделки.
Мари-Жанна открыла шляпную витрину и сняла с головы манекена выбранное изделие, затем она дополнила его перчатками. Девушка достала коробку, аккуратно, дабы не помять ленты, уложила произведение шляпного мастерства, – она сама давно заглядывалась на эту шляпку, но, увы, – не по карману. Перчатки же она поместила в специальный тканевый мешочек, и также разместила рядом со шляпой, дабы не задевать меха и дорогой отделки, закрыла крышкой и перевязала коробку широкой алой лентой, завязав кокетливый бант.
– Благодарю вас, сударыня.
Господин замялся, явно собираясь сказать что-то ещё. Мари-Жанна улыбнулась:
– Месье, с вас пятьдесят ливров.
Мужчина расплатился и напоследок сказал:
– Простите меня за прямоту, сударыня: а есть ли у вас любовник?
Мари-Жанна стушевалась, кровь прилила к её нежным щекам, из чего щёголь сделал вывод: прелестная юная особа – девственница.
Глава 4
Жанна-Антуанетта была замужем за Франсуа д`Этиолем вот уже семь лет, но она так и не стала матерью. Откровенно говоря, данное обстоятельство ничуть не смущало мадам д`Этиоль, как впрочем, и её супруга, считавшего, что всё ещё впереди, ведь Жанне-Антуанетте минул всего лишь двадцать третий год.
За эти семь лет господин д`Этиоль изрядно увеличил состояние, оставленное ему отцом. Франсуа ни в чём не отказывал своей любимой жене, он по-прежнему восхищался её свежестью, красотой и умом, не забывая при этом дарить ей драгоценности и оплачивать счета модисток.
Мадам д`Этиоль считалась среди адвокатских жён, с которыми ей приходилось общаться, женщиной не красивой, но обаятельной, а порой и высокомерной. Её высокомерие происходило скорее не по природе своей, а по обстоятельствам, – адвокатши были бестолковы, безвкусны и порой полуграмотны, что раздражало Жанну-Антуанетту, и она старалась избегать их общества. К сожалению, это не всегда получалось, ведь четыре из них были жёнами адвокатов, служивших в конторе мужа, и тот настаивал на общении супруги с ними.
Мадам д`Этиоль раз в месяц устраивала музыкальные вечера, исполняя на клавесине чаще других композиторов Куперена, гостьи же её маленького музыкального салона играли дурно или, скажем, отвратительно.
Жанна-Антуанетта, скрепя сердце, слушала эти ужасные исполнения, но, в конце концов, она перестала приглашать адвокатш, чем вызвала недовольство мужа. Но она умела так уладить все супружеские разногласия, что вскоре Франсуа был убеждён – именно он позволил любимой супруге отменить ежемесячные музыкальные вечера.
Жанна-Антуанетта много читала, но чтение и бесконечные прогулки по саду не могли удовлетворить потребности её романтической натуры, и она попросила у супруга приобрести для неё лошадь, – отчим научил её прекрасно держаться в седле и они часто совершали совместные прогулки по окрестностям Сен-Антуан.
Месье Франсуа не мог отказать, и заказал одному из клиентов, занимавшийся разведением породистых лошадей в предместьях Парижа, подобрать для прогулок жены кобылу со спокойным нравом. Заводчик приказал объездить одну из молодых кобылок рыжеватой масти и отправил её с конюхом в Сен-Дени.
Увидев лошадь, мадам д`Этиоль пришла в неописуемый восторг. Её рыжая масть, густая коричневатая шелковистая грива, миндалевидные тёмные глаза – всё вызывало умиление женщины. Из-за своих чудесных глаз лошадь получила имя Каринэ.
Жанна-Антуанетта заказала у модистки тёмно-зелёную амазонку с широкой свободной юбкой по последней моде, и дополнила свой наряд небольшой шляпкой, перехваченной белоснежным тончайшим шёлковым шарфом, так что он развивался при скачке.
В один из тёплых сентябрьских дней она оседлала Каринэ и направилась к небольшому лесу, окружавшему монастырь. Мадам отказалась от провожатых, считая, что ей ничего не угрожает – она прекрасно держится в седле, да и бандиты появлялись в Сен-Дени последний раз во время Жакерии[5].
* * *Жанна-Антуанетта с удовольствием вдохнула лесной воздух и направилась вдоль молодого подлеска. Лес Сен-Дени был сравнительно небольшим, еще триста лет назад его почти весь вырубили монахи, освобождая земли под пахотные угодья. Миновав его, женщина оказалась на дороге, идущей между полей. Стояла ранняя осень, колосились монастырские хлеба, ветер качал золотое море колосков, наездница невольно залюбовалась пейзажем. Она пустила Каринэ неторопливой рысью, собираясь достичь окраины монастырских угодий и повернуть назад.
