Кэтрин Кинкэйд - В поисках любви
– Все будет готово, саиб. – Сакарам опять склонился в низком поклоне, тем самым снова выведя Алекса из себя. Выпрямившись, Сакарам улыбнулся: он сумел уязвить Алекса, пускай по мелочи. Уязвлять своего хозяина было одним из главных удовольствий в жизни Сакарама. Он мог себе это позволять, так как этот загадочный индус знал, что он незаменим.
– Не саиб, а Сикандер, черт возьми! – С этими словами Алекс заспешил прочь из небольшого скромного домика, который он держал в Калькутте на случай своих приездов в город. Останавливаться у друзей-индийцев он не рисковал – это могло скомпрометировать его в глазах английского общества.
Карета ждала у дверей. Прежде чем сесть в нее, Алекс задержался, чтобы осмотреть коней. Запряженные гнедые уступали коням из Парадайз-Вью, но были накормлены и ухоженны. Ни это он тоже должен был благодарить Сакарама. Тот знал, как придирчиво хозяин следит за лошадьми. Некоторые утверждали даже, что он ценит их больше, чем друзей и близких, что было, конечно, абсурдом. Что ж, Алекс привык, что о нем всегда ходили самые невероятные слухи: кутча-бутча всем стоял поперек горла. Индийцы и британцы дружно высмеивали его, относясь к нему с глубоким подозрением. Вот почему Алекс так стремился добиться признания в обществе. Он мечтал, чтобы его детям не пришлось столкнуться с теми же трудностями; ради достижения этой цели он был готов на все, даже на смерть.
Персиваль Гриффин был цветущим джентльменом среднего роста. Его волосы, борода и усы были песочного цвета. Вечерний костюм сидел на нем как влитой, а речи отличались такой учтивой неопределенностью, что Эмма не могла составить впечатление о его мнении ни по одному вопросу. Одним словом, он оказался совершенно бесцветным типом.
Проявляя предупредительность, он постоянно справлялся об ее удобстве. Не слишком ли ей жарко? Если нет, то, часом, не холодно ли? Не желает ли она попробовать этого восхитительного ромового пунша? А как насчет пирожных с глазурью? Он был, безусловно, приятным человеком. Почему ее к нему совершенно не влечет? Он, со своей стороны, не отставал от нее ни на шаг.
– Дорогая мисс Уайтфилд!.. – Они сидели на диванчике, наблюдая за танцующими парами. Из зала вынесли все, кроме медленно вращающегося большого вентилятора, а также папоротников и других тропических растений в кадках. – Дорогая моя, вы даже не представляете, как я рад познакомиться здесь, и Калькутте, с такой умной и утонченной особой, как вы!
– Вы хотите сказать, что все женщины в Калькутте глупы и невоспитанны? – Эмма изобразила улыбку. – Что-то мне не верится, что это так, мистер Гриффин.
– Вы правы… – Он залился краской. – Но дело в том, что женщины, отправленные сюда из дому, обычно так молоды, неопытны, незрелы…
– Так называемый рыболовный флот! Я слышала об этом. Он состоит из молодых леди, по той или иной причине не нашедших себе мужей дома и надеющихся сделать это здесь, в обстановке менее жесткой конкуренции.
– Вот именно, рыболовный флот. Довольно безжалостное определение для этих активных молодых особ, но, боюсь, бьющее в самую точку.
– Я прибыла в Индию не с этой целью, мистер Гриффин. Я уже вышла из того возраста, когда помышляют о замужестве.
– Как же так? Ведь вы живая женщина, а брак нормальное явление. Неужели вы не мечтаете о детях?
– Детей я бы еще стерпела, а может, и порадовалась бы им, но муж… Не знаю, мистер Гриффин. Я привыкла к уединению и к самостоятельности. В отличие от большинства женщин я не страшусь одиночества. Мне было бы трудно ужиться с другим человеком.
Его рука накрыла руку Эммы.
– Это не было бы трудно, если бы вашим мужем стал понимающий вас человек, мисс Уайтфилд, человек, не помышляющий ограничивать вашу независимость. Мои теперешние обязанности вынуждают меня помногу разъезжать, а если мне повезет и я стану в один прекрасный день земельным администратором Центральной Индии, то мне придется путешествовать и того больше. Меньше всего мне нужна женщина, боящаяся остаться одна и цепляющаяся за меня, как плющ.
Эмма осторожно высвободила руку.
– Попробую-ка я ромового пунша! Наш разговор становится чересчур интимным, мистер Гриффин. Не забывайте, что мы только познакомились.
У Персиваля Гриффина густо покраснели уши. Эмма заметила, что они смешно оттопырены и похожи на паруса, поймавшие ветер.
– Простите мне мою откровенность, мисс Уайтфилд. Уверяю вас, я руководствуюсь самыми лучшими намерениями. Видите ли, ваши друзья много о вас говорили. По их рассказам я заключил, что вы как нельзя лучше подходите для такого человека, как я. Теперь, когда я вас наконец-то увидел, меня переполнило воодушевление, вот я и…
– Вам незачем оправдываться, мистер Гриффин. Напрасно вы расстраиваетесь. Мне тоже много о вас рассказывали. Рози превозносила вас до небес. Однако я полагаю, что нам следует проявить осмотрительность и не спешить с браком только потому, что наши общие знакомые решили, что мы друг другу подходим.
– Значит, вы не сердитесь? – Улыбка Гриффина продемонстрировала Эмме его не слишком здоровые зубы, да к тому же в пятнах от табака.
– Вовсе нет. Просто меня одолела жажда. Настало время попробовать ромовый пунш.
Гриффин вскочил.
– Сейчас принесу! Никуда не уходите. Обещайте, что дождетесь меня здесь.
– Непременно. – Эмме не хотелось терять одно из немногочисленных в бальном зале сидячих мест.
Персиваль, широко улыбаясь, направился за напитками. Эмма стала искать глазами среди танцующих Рози, та танцевала с Уильямом, радостно заглядывая ему в глаза. Вид у Рози был самый счастливый! Эмма радовалась за подругу. Супружеское счастье Рози омрачалось лишь тем, что ей никак не удавалось зачать. Эмме уже дважды приходилось выслушивать ее жалобы и утирать ей слезы. Но зато она любима и не одинока…
Эмма упрекнула себя за непоследовательность. Только что она клялась Гриффину в приверженности уединению. Неужели все это ложь? Она медленно оглядела зал, надеясь увидеть мужчину, который приглянулся бы ей больше Гриффина и с которым ей действительно захотелось бы связать свою жизнь. Взгляд ее упал на рослого господина экзотического облика, стоящего в стороне от толпы и, как и она, наблюдающего за танцующими.
Смуглостью кожи и. иссиня-черными волосами незнакомец походил на индуса. Облачен он был во все черное, не считая белоснежной рубашки, резко контрастировавшей с цветом его кожи и волос. Эмма без стеснения залюбовалась его внешностью. Ростом он превосходил почти всех мужчин в зале, обладал широкими плечами и узкой талией. Гибкостью и грацией он походил на дикую лесную кошку, черную пантеру, кровожадно подстерегающую добычу.
