Эвелин Энтони - Валентина
— А где ваш муж? — вдруг спросил он, вытирая рот салфеткой.
Как поняла Валентина, в этом месте ей предназначалось предложить себя… Собственно, так поступали многие женщины, которые оказывались в его постели, еще не успев отложить салфетки. Собственно, сама императрица Жозефина не устояла перед его ясным и наглядным подходом к любви, который так отличался от нервной, глухой, изломанной страсти ее великого мужа…
— Мой муж утомился, — ответила Валентина, — и отправился домой спать.
У Мюрата на языке вертелось сказать что-нибудь о необычайном такте ее смирного сонного супруга, но ему удалось удержаться от шуточек армейского образца. Он побоялся, что такое нежное существо, совершенно невинное, может сразу же отвратиться от него, если он будет слишком бесцеремонным.
— Тем лучше для меня, — заметил он. — Благодаря этому я сижу за ужином с самой очаровательной женщиной на приеме… Да, в чем дело, Арман? — Он обернулся к своему адъютанту, молодому офицеру в сине-красной парадной форме. Адъютант пригнулся, и, шепотом объяснив что-то на ухо маршалу, передал ему записку. Мюрат, улыбнувшись, извинился перед Валентиной.
— Опять записка, — смущенно сказал он. — Вот они, тяготы солдатской жизни! Извините, но я вынужден ненадолго покинуть вас.
Записка была краткой, без подписи. В ней говорилось: «Будь осторожен: это именно то, чего мы опасались. Оставь ее, я сам разберусь». Прочтя это, Мюрат поморщился. Тем не менее он сунул записку в карман и непринужденно произнес:
— Увы, долг преследует нас везде! Император скоро отбудет, и мне надо сопровождать его. Позвольте мне поручить вас моему доверенному человеку… Арман, найдите полковника Шавеля!
Валентина узнала полковника сразу: это был тот самый человек, который смотрел на нее в зале. Сейчас, когда он поцеловал ей руку, его серо-стальные глаза снова встретились с ее глазами…
— Я был очарован вами издалека, еще в зале, мадам, — сказал он Валентине.
— Не подумайте только, что с того времени вы сократили дистанцию, — заметил ему Мюрат, вставая и прощаясь. Когда он поцеловал ей руку, она ощутила, какие у него горячие и жадные губы.
— Прошу вас, не обращайте особого внимания на мсье Шавеля, — шепнул он ей. — Он всего лишь обычный пехотный полковник. До свидания, мадам!
С минуту она сидела, молча следя за фигурой Мюрата, который уверенно прокладывал путь к столу императора, а потом вдруг села рядом с полковником.
— Прошу вас простить меня, — вдруг заговорил он. — Я так и не осмелился бы представиться вам. И я так благодарен маршалу, что он сам помог мне…
— Он очаровательный мужчина, действительно, — сказала Валентина отстраненно. Что-то в его голосе подсказывало ей, что полковник подсмеивается» над маршалом и над ней. — Но я еще не успела ни съесть ни кусочка, ни выпить даже бокала вина с ним. На меня так сильно подействовало его приглашение, что смущение не позволило мне…
— Да-да, маршал любит приглашать и очаровывать прекрасных дам, — усмехнулся полковник. — И вы можете не объясняться… Все понятно, мадам. В любом случае я счастлив заменить его для вас. Быть может, выпьете немного польской водки, зубровки, как она называется?
— Нет, спасибо, я ничего не буду, — она отвернулась от него, закусив губу от обиды. — Скоро ли вернется маршал, как вы думаете?
— Трудно сказать, По некоторым признакам, император скоро уедет. Если он пожелает увезти с собой Мюрата, то, следовательно, тот сюда больше не вернется. Если, конечно, вы не договорились особо на этот счет? — Это было сказано таким тоном, что краска сразу прихлынула к ее лицу.
— Я не совсем понимаю, о чем вы, полковник. Будьте любезны проводить меня в салон, где я могу отыскать кого-нибудь, способного отвезти меня домой.
Она вскочила с кресла, но пожатие его уверенной руки заставило ее сесть снова.
— Прошу вас, — сказал он мягко, — найдите в себе силы простить меня за то, что я сделал вам больно. Я ведь всего лишь никчемный полковник инфантерии, как очень верно заметил маршал. Вероятно, я слишком долго был в разных кампаниях и походах и успел позабыть те немногие манеры, которые я имел… Прошу простить меня.
Она медленно высвободила свою руку, оставаясь сидеть в кресле. Она вовсе не собиралась прощать его и отнюдь не верила его извинениям, но в этом человеке было что-то, что не позволяло так легко отвернуться от него. Он налил вина себе и ей, они отпили из бокалов безмолвно. Он смотрел на нее с какой-то скрытой мыслью, с какой-то оценивающей грустью, которая заставила ее почувствовать себя неуютно еще там, в зале, когда она впервые заметила его взгляд.
— Послушайте, полковник де Шавель, — сказала она внезапно. — Отчего вы так странно смотрите на меня? У меня какой-нибудь беспорядок в туалете?
— Еще раз прошу меня простить, мадам, — холодно ответил он. — Я думал исключительно о том, как вы прекрасны. Но, кстати, где ваш муж?
— Он ушел раньше. Он очень устал… — Это объяснение прозвучало столь наивно, что она снова покраснела. — Собственно, мне тоже, вероятно, пора идти. Уже довольно поздно, — добавила она.
— К сожалению, нам надо подождать, пока уедет император, уходить раньше него нам нельзя, — заметил полковник. — Мне очень неприятно, что я оказался такой негодной заменой маршалу. А я-то надеялся добиться вашего благосклонного внимания.
— В таком случае вы потерпели полное фиаско, — отрезала Валентина. — Итак, мне все-таки хочется уйти. Когда же это будет возможно?
— Ждать, я думаю, не слишком долго, — сказал полковник. — Император никогда не ест очень много, он поклонник умеренности за столом. Да к тому же, по-моему, мадам Валевская уже отужинала…
Валентина бросила взгляд поверх стола в сторону Наполеона; Мюрат, глубоко наклонившись к нему, о чем-то говорил, и Валевскую было хорошо видно.
— Она выглядит такой печальной, — вдруг вырвалось у Валентины. — Бедняжка… Интересно, обращает ли он на нее хоть какое-то внимание?
— Сомнительно, — заметил полковник. — Он любил только одну женщину — Жозефину. А жаль Валевскую — это вы правы, кроме нее, кажется, ни одна женщина не была с ним так искренна, хотя Бог знает, что у нее внутри…
— Чувствуется, вы не особо высокого мнения о женщинах вообще, — холодно сказала Валентина. — А напрасно, потому что в мире гораздо больше верных женщин, чем достойных их мужчин!
— Я уверяю вас, что я в высшей степени уважительно отношусь к женщинам, — сказал полковник спокойно. — Мне просто кажется, что всякое мое слово раздражает вас. Но мне очень хочется исправиться.
