Стефани Слоун - Ангел в моих объятиях
Короче говоря, никто и никогда не выберет ее.
Она искренне надеялась, что мать примет ее сторону.
— Точно. Он не джентльмен, — повторила Ленора, на этот раз презрительно и надменно. — Ведь от человека, наделенного титулом, всегда ожидаешь большего, хотя Уэстон уже не раз доказывал, что не заслуживает своего высокого положения. Даже не знаю, почему я решила, что он мог измениться к лучшему.
Саре так хотелось напомнить матери, что та совсем не знает графа и помнит его лишь по детским шалостям. Но вовремя одернула себя и только покорно кивнула головой.
— Да, все верно, — сказала она, поднимаясь с ковра и направляясь к выходу.
— И пусть только сунется со своими извинениями. Я быстро его отважу.
— Я не сомневаюсь.
— И пусть не думает, что мы ему чем-то обязаны, — продолжала Ленора, все больше распаляясь. — Подумать только, заставить девушку следовать этикету, когда она в таком виде, как…
— Это просто нелепо!
Сара еще раз кивнула и быстро ретировалась из комнаты. Оказавшись одна, она бегом пересекла холл и кинулась к лестнице.
«Браво, Сара!» — похвалила она себя с довольной улыбкой и вдруг поняла, что совсем забыла о Найджеле.
Ничего! Так ему и надо! В гонце концов, это была его идея пойти порыбачить…
Глава 2
— Вы что, в одиночку расправились со всеми местными контрабандистами? — спросил Салли, удивленно подняв брови при виде потрепанного и перепачканного хозяина.
Маркус с размаху швырнул сюртук прямо на голову своего слуги.
— Ценю твое самообладание, Салли. Мы прошли по всему замку до моих покоев, и только теперь ты решил открыть пасть. Молодец!
— Как ваша нога? — поинтересовался Салли, стягивая с головы мокрый, изорванный в клочья сюртук и бросая его на пол.
Маркус с облегчением опустился в кресло у большого окна.
— Не увиливай! — строго сказал он.
Пульсирующая боль обжигала ногу, и, ерзая в кресле, Маркус тщетно пытался найти удобное положение, чтобы облегчить ее.
— Святые угодники, — пробубнил Салли, встав на колени и стащив сапог с раненой ноги Маркуса. — Доктор же сказал, что вам нужен покой.
— Я не виноват, — буркнул граф.
— И почему я вам не верю? — поинтересовался Салли, с отвращением разглядывая заляпанные грязью ботфорты.
— Понятия не имею, — с невинным видом ответил Маркус.
— Начнем с того, что я был прав. Контрабандисты сдались после короткого, но обреченного на провал сопротивления? — сказал Салли, бросив грязные сапоги у двери.
Вернувшись, он встал перед хозяином и с интересом смотрел на него.
— Не угадал. Хотя, я думаю, захватить шлюпку, полную контрабандистов, было бы гораздо легче, чем угнаться за мисс Тисдейл.
— Мисс Тисдейл? Хотите сказать, что женщина сотворила с вами такое? — спросил Салли и рассмеялся, даже не пытаясь сдерживаться из уважения к хозяину.
— Не совсем, — фыркнул Маркус, но сидеть в мокрых лосинах было крайне неудобно, и он встал. — Это ее барбос постарался.
— Говорите, комнатная собачка дамы вас так отделала?!
Салли задыхался от хохота.
— Это не комнатная собачка, а какой-то монстр из шерсти и клыков. И весь исходит слюной. Боже, какой же он слюнявый, — сказал Маркус, расстегивая сорочку. — Этот зверь ростом с человека и сильный, как черт.
— Кто бы сомневался, милорд, — ответил Салли, изо всех сил стараясь сдержать смех. — И как же зовут это чудище? Милашка? Или, может быть, лорд Шалунишка?
Маркус скомкал сорочку и швырнул в Салли.
— Его зовут Титус.
Он подошел к комоду, где стояли фарфоровая чаша для умывания и кувшин с теплой водой. Наклонившись, Маркус обмыл руки и, набрав пригоршню воды, окунул голову в чашу, поливая на себя сверху.
— А женщина? Тоже состояла из мускулов и клыков?
Маркус чуть было не ответил утвердительно. В Саре Тисдейл, несомненно, было что-то звериное, дикое, но едва уловимое.
Образ мисс Тисдейл — живое воплощение английской розы — мгновенно предстал перед его мысленным взором, хотя никогда раньше он не питал пристрастия к сельским пастушкам. Ее лицо с прекрасной нежной кожей, окруженное массой темно-рыжих волос, так и стояло перед глазами. А эти чудные локоны, которые соблазнительно покачивались при ходьбе, концами почти касаясь тугих округлостей ниже талии…
У нее были совершенно необыкновенные зеленые глаза, цвета изумрудной травы, пышным ковром покрывающей берега озера Лох-Несс. В них было что-то дикое, с глубоко затаенной страстью, которую она еще не осознала.
Маркус плеснул в лицо водой, которая струйками потекла по шее и груди.
Его всегда тянуло к утонченному и изысканному во всем. Он полагал, что Лалуорт уже ничего не может ему предложить, да и Инвернесс, пожалуй, тоже. Девушки на выданье в обоих городах изображали интерес, только когда их мамаши вдруг вспоминали о его титуле и богатстве; после общения с ними Маркус всегда ощущал пустоту в сердце, чувствовал, что он чужой в их мире и в своем окружении тоже.
Лондон с его капризным высшим светом, проповедующим утонченные правила этикета, подчинялся лишь большим деньгам или индивидуальному шарму — это и помогло Маркусу продвинуться по социальной лестнице после окончания Оксфорда и Кембриджа. Сыграло свою роль и знакомство с титулованными представителями организации «Молодые коринфяне». Лорд Кармайкл привлекал одиноких молодых людей, прежде убедившись, что они обладают хорошими навыками фехтования, хотя об этом Маркус узнал позднее, так же как и то, что за его успехами в фехтовании Кармайкл следил некоторое время, прежде чем пригласить его присоединиться к ним.
Организация «Молодые коринфяне» являлась секретным отделением английской королевской армии, и в ее состав входило множество самых выдающихся представителей высшего света. Знакомство с сильными мира сего, которые были настоящими звездами на небосклоне лондонского света, сотворило настоящее чудо для репутации Маркуса.
— А девушка тоже пускала слюни?
Мысли Маркуса были очень далеко, и он не сразу понял вопрос Салли.
— Что, прости?
Слуга протянул ему льняное полотенце.
— Я говорю о мисс Тисдейл. Она была так же ужасна, как и ее адская собака?
Маркус обтерся полотенцем.
— В некотором роде — да.
— Что, беззубая и толстая, как бочка?
— Нет, совсем нет. — Маркус усмехнулся. — Она очень привлекательная.
Он бросил мокрое полотенце на комод и подошел к шкафу.
— Я имел в виду ее манеру поведения. Нельзя сказать, что она грубая. Было в ней… что-то такое.
