Сычев К. В. - Василий Храбрый
Мягок и добр был князь Олег Романович, во всем доверял верным слугам своего отца и боярам, и не желал ничего менять. Он был терпим и к простому люду, стараясь ничем не обидеть даже совершивших проступки слуг. – Не судите и судимы не будете, – любил повторять евангельскую мудрость князь Олег и, порой, прощал даже настоящих злодеев. Однажды, во время княжеского суда, когда перед князем Олегом и его боярами предстал знаменитый разбойник Посвист, кроткий князь едва не простил злодея, поверив его слезам и покаянным речам. Лишь усилиями огнищанина Милко Ермиловича и владыки Арсения удалось уговорить князя поместить опасного преступника-грабителя в княжескую темницу, где он вскоре и скончался, наложив на себя руки. Князь Олег еще долго вспоминал этот случай и во всем обвинял себя. – Надо было отпустить того мученика на волю, – каялся он.
Князь не хотел ничего менять после смерти отца и не отправлял в отставку своих престарелых слуг даже тогда, когда они сами умоляли его об этом и предлагали на свои места собственных, как это было принято, сыновей. – Потерпите немного, мои верные люди, – говорил он им, – скоро все устроится…Я не вижу без вас спокойной жизни, а так кажется, что еще жив батюшка, и все идет по заведенному им порядку…
Большую часть своего времени князь Олег проводил в церквях – соборной Спасской, Петровской или Горне-Никольской. Он любил молиться и в собственной часовне, сколоченной своими руками и напоминавшей пещеру.
Глядя на суровые лики святых с икон, которые плотно располагались на стенах его тихого убежища, князь, одетый по такому случаю в скромную черную рясу, всем сердцем обращался к Богу и просил его только об одном: поскорее принять его в лоно святой церкви.
Собственная княжеская часовня располагалась неподалеку от Спасского собора в Петропавловском монастыре, основанном князем Олегом еще при жизни отца. Почти ежедневно новый великий черниговский и брянский князь посещал это любимое им место, забывая, порой, о земных делах. Несмотря на то, что верные княжеские слуги старательно поддерживали сложившийся порядок и добросовестно вели все дела княжеского дома и удела, присутствие самого князя часто было необходимо. Только князь мог решать все самые важные вопросы: принимать знатных гостей, отправлять обоз с «выходом» в Орду, определять текущие казенные расходы, беседовать со своими боярами и, наконец, судить преступников и тяжущихся.
Князь Олег с большой неохотой занимался такими делами, не желая нарушать волю покойного отца, однако с каждым днем ему становилось все труднее и труднее это переносить. Вот и сегодня утром он встал со своей постели с тяжелой головой и мрачными мыслями: опять предстоит нелегкий труд удельного правителя!
Княжеский постельничий и одновременно дворецкий Злотко, терпеливо сидевший в простенке у двери княжеской опочивальни, сразу же услышал первые княжеские шаги и, выполняя свои обязанности, ворвался в княжеский покой с целой охапкой одежды. – Одевайся, великий князь! – весело сказал он. – Пора готовиться к трапезе. А там – примешься за важные дела!
– Это так, – пробормотал, насупившись, князь Олег, – пора идти к столу…А как там моя матушка, Злотко?
– Твоя матушка хворает, княже, – ответил, грустно покачав головой, постельничий. – Она как тогда, после похорон твоего батюшки, заболела, так все и страдает…
– А что говорит об этом славный лекарь Велемил? – сказал, смахнув слезу, князь. – Тяжела ли ее болезнь или это признак старости?
– Велемил говорил, – тихо молвил Злотко, – что болезнь твоей матушки – это тоска по умершему великому князю Роману Михалычу…Это не излечить ни травами, ни добрым словом…Ее душа стремится к своему славному супругу в небесное царство…
Злотко истово перекрестился.
– Храни ее, Господи! – сказал князь Олег. – Я сам сегодня к ней зайду…Рановато еще моей матушке в райские кущи… – И он быстро, перекрестившись, стал одевать протягиваемую верным слугой одежду.
После трапезы князь Олег поднялся в свою светлицу и принял у себя владыку Арсения. Последний вошел, перекрестился на иконы, благословил князя и сразу же, без лишних слов, перешел к делу. – Сын мой, сегодня же надо решить, – сказал он мягким, но решительным голосом, – с делом того престарелого купца Житоеда Людича! Пора бы отдать его землицу святой церкви!
– Так мы уже давно вынесли о нем решение, святой отец? – удивился князь Олег. – Зачем опять ворошить все это?
– Да, решили, сын мой, – улыбнулся епископ Арсений. – Однако тот почтенный купец наотрез отказался отдавать нам свою землю! Не захотел убирать свои огороды…
– Как это не захотел? – воскликнул князь Олег, склонив свою седую голову. – Это был мой приказ! И бояре также приговорили! Разве можно это оспаривать? Неужели ничего не дали купцу взамен?
– Дали, сын мой, – кивнул головой владыка, – но купцу не понравилась та пойменная земля…Он жалуется, что эта землица якобы заливается водой реки Десны!
– Так ли это? – покачал головой князь. – Тогда не надо обижать славного Житоеда! А может подыскать другую землю под святую церковь?
– Не надо, княже! – замахал руками отец Арсений. – Бесстыжий купец на этот счет дурит! Ну, и что из того, если его земля заливается весной речной водой? Это не помеха для будущего урожая! Земля только удобрится! Надо, сын мой, не отменять своего решения, а поступать так, как твой славный батюшка. Святая церковь не стала бы обращаться к тому купцу с просьбой, если бы не видела в том месте особой святости. Не везде можно ставить православную церковь! И если все решили так поступить – то конец делу! Если отменим наше постановление, тогда другие прибегут к тебе с жалобами…Зачем нам такая беда?
– Это правда, святой отец, – улыбнулся князь Олег. – Пусть тогда все будет, как при моем батюшке! Нечего этому почтенному купцу морочить нам голову! Без того немало дел!
– Тогда подпиши, сын мой, эту грамотку, – улыбнулся отец Арсений, вставший со скамьи, располагавшейся напротив княжеского кресла, и протянул князю небольшой лист пергамента. – И покончим с этим делом!
– Хорошо, святой отец, – кивнул головой князь Олег и, вытащив из ящика стола длинное гусиное перо, обмакнул его тонкий заостренный кончик в склянку с чернилами.
– А теперь, владыка – сказал князь, когда епископ спрятал в рукав подписанную грамоту, – я хочу поговорить с тобой о городских делах. Ко мне приходила та славная красавица Домена Вырвидубовна и просила себе земли под избу…И я решил отдать ей охотничий терем покойного батюшки с землей. Пусть она там живет как вольная хозяйка со своими сыновьями…Я не обижу зазнобу моего батюшки и ее детей! Надо бы также послать славных наставников-дядек к тем непотребным сыновьям моего батюшки, чтобы они учились боевому искусству и книжному знанию…
