Барбара Картленд - Терпеливый жених
Магнетизм, которым тот обладал, в Индии называли харизмой.
Харизма, как сейчас припомнилось юноше, проявлялась во всем: и в уверенной манере поддерживать разговор, и в прямом открытом взгляде.
Судьба сводила его с множеством людей, и все они находили его общество легким и приятным.
Непринужденность обращения вице-короля не предполагала фамильярности, ибо чувство собственного достоинства мягко светилось во всем его облике.
Теперь Майкл понял, что работавшие с вице-королем люди не просто любили его за доброту и справедливость, но и ценили его необычайную способность решать самые разнообразные деловые вопросы.
«Какое счастье, — подумал юноша, — что моим учителем все это время был именно граф Мейонский! Его незабвенный пример будет вдохновлять меня всегда, даже в разговоре с лордом Фрезером».
Очень смышленый на вид привратник и двое дворецких с удивлением посмотрели на вошедшего в холл графа.
Тот протянул одному из них свою шляпу и проследовал за дворецким к необычайно широкой двери, за которой, должно быть, начиналась домашняя библиотека лорда Фрезера или его кабинет.
Последнее предположение оказалось верным. Владелец Уоттон-Холла восседал в кресле весьма внушительного вида.
Окружавшие его письменные принадлежности явно были из чистого золота: и чернильница, и изысканная подставка для перьевых ручек, и даже подсвечник.
— Милорд, вас желает видеть граф Рейнбернский! — громогласно объявил дворецкий.
При этих его словах лорд удивленно приподнял брови.
Потом, будто нехотя, медленно поднялся навстречу приближающемуся графу.
Два слегка взволнованных человека пожали друг другу руки, после чего лорд Фрезер сказал:
— Услышав о жестоком убийстве вице-короля, я сразу подумал, что совсем скоро вы вернетесь домой.
— Предчувствие не обмануло вас, — ответил граф. — Я возвратился немедленно. А к вам, милорд, я приехал просить о помощи.
В этот момент графу показалось, что брови лорда Фрезера поднялись еще выше, а в глазах заплясали едва заметные искорки удовлетворения.
Широким жестом лорд указал графу на стул возле камина.
Дождавшись, пока его гость усядется, Фрезер устроился рядом.
— Ожидая вашего возвращения из Индии, — начал лорд, осторожно подбирая слова, — я предполагал, что ситуация, сложившаяся в фамильном имении Рейнбернов, неприятно удивит вас.
— Состояние мое весьма далеко от простого удивления. Беззакония, творимые дядей, повергли мою душу в смятение и ужас, которых не описать обычными словами. Я до сих пор отказываюсь понимать, как человек, носящий славную фамилию Рейнбернов, мог пустить по ветру имение моих родителей…
— Столь печальный факт объясняется довольно просто. Всему виной непомерная жадность вашего дядюшки, — заметил лорд Фрезер. — Единственная вещь, вызывающая мое недоумение, — это то, что вас никто не поставил в известность о том, что происходит с родовым гнездом.
— Ничего удивительного, — ответил граф. — Мне думается, что дядя в своих грязных поступках весьма удачно прикрывался моим именем. Бедные люди и помыслить не могли, что приказы исходят не от меня, а от личной прихоти Бэзила Берна.
— Говорят, он позорно сбежал в Америку, — заметил лорд Фрезер.
— Совершенно верно. Мои адвокаты недавно подтвердили данный неприятный факт, а я, проверив свой банковский счет, убедился, что лишился всех сбережений, до последнего пенса. Этот негодяй прихватил с собой все мои деньги.
— Другого не следовало и ожидать, — попробовал пошутить лорд.
Граф уже хотел поделиться с собеседником своими планами относительно поисков исчезнувшего Бэзила Берна, но передумал, решив, что разумнее будет держать их при себе.
Вместо этого он сказал:
— Милорд, я пришел к вам как к человеку, способному понять горе ближнего. Я пришел к вам в надежде обрести понимание и помощь…
Тут граф замолчал, наблюдая за реакцией лорда: ни единого следа враждебности не отразилось на лице последнего, и граф с облегчением подумал, что, возможно, лорд вовсе не таков, каким представляется большинству окружающих. Отметив все это, он поторопился продолжить:
— В настоящее время трудно отыскать человека беднее меня… Я лишился всего, что было дорого сердцу… Единственная моя собственность — это Монкс Вуд… хоть я и понимаю, что не имею права утверждать однозначно… Не один десяток лет эта территория порождала бесконечные раздоры между нашими семьями.
Сделав минутную паузу, граф продолжал:
— Все, о чем я прошу вас, милорд, это о доверии… Доверии, достаточном для того, чтобы одолжить мне небольшую сумму… Моя единственная цель — не дать умереть с голоду ни в чем не повинным людям, возродить жизнь в опустевшем, разоренном имении. Клянусь честью, я верну вам все до последнего пенса! И поверьте, вам не придется долго ждать!
Граф надеялся, что его пылкая речь прозвучала достаточно убедительно для лорда Фрезера.
Кроме того, он лелеял в сердце довольно дерзкую мечту, ожидая, что лорд проявит истинную щедрость. Конечно, в вопросах денег такое случается весьма редко, так как заставляет забыть о выгоде, но… кто знает…
Какое-то время в воздухе парила тишина. Наконец лорд Фрезер спросил:
— Вы можете назвать точную сумму, способную поправить ваше бедственное положение?
— Я буду рад любой сумме, которую вы сочтете возможным мне предложить, — ответил граф. — Людям не платили весь последний месяц. Мой отец никогда не позволял доводить работников до такого состояния, а за это время они скатились на самое дно нищеты.
В голосе графа зазвучала неприкрытая горечь:
— Молодое работоспособное население согнали с земли. Все заросло, ничего не обрабатывается. Кто-то подался в город в поисках работы, а кто-то остался здесь и теперь занимается браконьерством в местных лесах. И Бог им судья, ведь весь скот в деревне давно истребили…
— Я слышал, что животных пустили на мясо, — сказал лорд Фрезер. — Похоже, это был единственный выход: корм давно перевелся, и от бедных коров и волов остались кожа да кости.
Граф ничего не ответил на замечание лорда, только крепче сжал побелевшие губы.
Прозвучавшие в голосе лорда нотки триумфа трудно было пропустить мимо ушей.
Наконец-таки настал момент, когда семейство, столь долго не сдававшее своих позиций, все-таки потерпело фиаско, ступило на зыбкую грань разрушения. Граф вполне мог понять торжество владельца Уоттон-Холла. Понять… но не оправдать.
— Вам, наверное, известно, — продолжил граф, — что за время моего отсутствия замок совершенно опустел. Слуги сбежали, следить за порядком стало некому, и все пришло в ужасное запустение: пыль, грязь, разбитые стекла…
