Барбара Картленд - Брак по расчету
Карина оказалась права. Он вспомнил также, какую нелестную характеристику она дала леди Сибли.
Оказывается, его возлюбленная имеет привычку приводить очередного любовника в беседку во время ежегодного празднества в поместье герцога Северна. Наверное, и в часовню, выстроенную в греческом стиле, она не только его одного приглашала на свидания. Теперь понятно, почему в этом греческом храме кушетки с мягкими подушками, кресла. На окнах ставни. Кому придет в голову, зажигая свечи перед иконами, закрывать ставни? А эти девицы, которых она ему представляла?..
— Какой чудесный день, мисс Логфорд!
— Да, милорд.
— Вам нравится нынешний праздник?
— Да, милорд.
— Вы не скучаете по Лондону, когда живете за городом?
— Нет, милорд.
«Косноязычные, ужасные гусыни, — раздраженно думал он, подъезжая к парадному подъезду. — Неужели леди Сибли нарочно знакомила меня с самыми непривлекательными девицами? Или они кажутся такими в сравнении с ее красотой?»
— Черт бы побрал эту девчонку! — выругался граф, вспомнив, как Карина назвала леди Сибли удавом. — Может быть, и так, но какое она имела право подслушивать!
Видите ли, никто за него не пойдет, пока он сам не влюбится! Вспомнив эти слова Карины, он и вовсе разъярился. Жена должна его любить, считал граф, а ему самому необязательно. Нет, знаки внимания он ей оказывать будет, но допускать жену в круг своих интересов… и привязанностей не намерен. Жена должна воспитывать детей и жить постоянно в поместье, а он будет отдыхать от семейных забот в Лондоне.
Именно так все и должно быть, подвел граф итог своим размышлениям. Этим бессловесным овечкам только такая роль и подходит! Но сможет ли он с веселым сердцем возвращаться домой, зная, что его ожидает супруга с бараньими мозгами? Сможет ли он вынести вид этой матроны, занявшей место его матери? Сможет ли находиться с ней в гостиной, любимой комнате матушки?
Он вспомнил, как умела мать принимать именитых гостей, когда еще был жив отец, с каким тактом относилась она к его собственной холостяцкой жизни.
Однажды в Дроксфорде останавливался сам Георг IV, тогда еще регент, мать его просто очаровала.
В ту незабываемую пору юности граф учился в Итоне. Домой он приезжал на каникулы. Какие очаровательные женщины гостили у них тогда в замке. Блестящие политические деятели были украшением званых раутов. Лорд Мельбурн, сэр Роберт Пил, лорд Палмерстон. А блестящая свита регента! Остроумные шутки, изящные остроты тогда сыпались точно из рога изобилия.
Вообразить блеющую овечку в роли хозяйки дома с богатыми традициями было просто невозможно.
— Черт с ними! — в сердцах бросил граф. — Женюсь на вдове.
Однако как ни старался, так и не припомнил среди многочисленных знакомых ни одной молодой красивой вдовы, которая стала бы ему подходящей женой.
Граф придержал лошадей у подъезда, украшенного мраморными колоннами. Двор уже погружался в сумерки. Стекла окон верхних этажей поблескивали в лучах заходящего солнца. На ветру колыхался флаг с гербом Дроксфордов. На фоне безоблачного неба он был отчетливо виден.
Взбежав по широким каменным ступеням, граф задержался на верхнем марше. Он оглянулся и долго смотрел на озеро. По серебристой глади медленно скользили грациозные черные лебеди. Лебединое озеро поместья Дроксфордов было гордостью графства.
В саду цвела белая, темно- и бледно-лиловая сирень. К вечеру ее аромат становился острее. Миндаль, посаженный матерью у края озера, цвел розовыми цветами. Лепестки падали на воду и качались, как маленькие лодочки, на легкой зыби, слегка ласкающей склоненные к воде желтые ирисы.
Во всем чувствовалось умиротворение и покой. Воспоминания об ушедших в мир иной теснили грудь.
Граф вошел в парадный холл. Альковы украшали мраморные статуи. Высокий потолок расписан итальянским художником, специально приглашенным для этого из Флоренции. По коридору, вдоль которого стояли лакеи в роскошных ливреях, граф направился в библиотеку. Она располагалась на другом конце здания и выходила окнами в сад, разбитый в строгом соответствии с планировкой поместья.
Дворецкий распахнул перед ним дверь и, когда граф вошел в комнату, спросил:
— Что угодно, милорд?
— Рюмку коньяку.
Мастерс, служивший в семье графа более сорока лет, сделал знак лакею.
Граф прошелся по комнате. Все стены библиотеки, от пола до потолка, закрывали книжные шкафы, в которых хранились старинные книги и редкие фолианты. Над камином висел портрет деда. Художник Стиббс изобразил его верхом на охотничьей лошади.
— Скажите мне, Мастерс, — обратился граф к дворецкому, — что вам известно о сэре Джоне Ренделе, представляющем наш округ в парламенте?
— Боюсь, ничего хорошего, милорд.
Граф поднял брови.
— После смерти ее сиятельства сэр Джон совсем опустился. Говорят, милорд, он проиграл в карты все деньги, и его привезли домой в таком состоянии, что даже опасались за его жизнь.
— Жаль, — заметил граф. — Я помню его респектабельным джентльменом и прекрасным охотником.
— Он таким и был, милорд. Его покойная жена всегда говорила, что на сэра Джона во всем можно положиться.
— Он перестал выполнять свои обязанности в парламенте?
— Думаю, милорд, состояние здоровья сэра Джона таково, что он не способен заседать в палате общин.
— Благодарю вас, Мастерс. Именно это я и предполагал.
Граф дал понять, что разговор окончен, но Мастерс задержался.
— Раньше леди Рендел часто приезжала к нам, милорд. Она была очень приятной дамой, а вот сэр Джон всегда отличался тяжелым характером. О нем ходят разные слухи.
— Какие слухи? — резко спросил граф.
— Говорят, милорд, будто он совсем обезумел после смерти ее сиятельства. Леди оказывала на него благотворное влияние. Теперь он вымещает свое горе на дочери. Она единственный ребенок, милорд, и, как я слышал, такая же красавица, как и ее мать.
— Что вы имеете в виду, говоря «вымещает свое горе»? — спросил граф.
— Я только повторяю чужие слова, милорд. Люди, живущие по соседству в течение долгих лет, знают все друг о друге. Соседи утверждают, что, когда сэр Джон пьян, он бьет молодую леди. — Мастерс смущенно кашлянул. — Она совсем молоденькая, милорд. И если действительно похожа на мать, то должна быть изящной хрупкой особой. Конечно, ужасно, что с ней так обращаются, но что тут можно поделать? Со своими домочадцами джентльмен вправе поступать как ему заблагорассудится.
— Это точно, — согласился граф, но задумался, все ли его соседи ведут себя как им заблагорассудится. Он раньше никогда не интересовался тем, как ведут себя другие.
