Элизабет Чедвик - Лорды Белого замка
– Вот как? – сказал архидьякон. – Не слишком ли бестактно с моей стороны будет поинтересоваться, кто выиграл?
– К сожалению, решать это будет более широкое собрание, если принц добьется своего, – неприязненно произнес Теобальд. – А пока просто скажем, что наш юный друг не остался в долгу.
– Я понял. – Хьюберт скатал пергамент и сунул его себе за рукав. – Противники разошлись полюбовно.
– Не то чтобы полюбовно, но вряд ли эта история послужит хорошим аргументом в пользу амбиций принца – он ведь заявил, что уже достаточно зрел, чтобы ему позволили владеть собственными землями, – особенно после эскапад его старшего брата, и все мы хорошо знаем, чем они закончились.
Это был намек на наследника престола, сына и тезку покойного Генриха II Плантагенета, которому, дабы не путать его с отцом, дали прозвище Генрих Молодой Король. Полтора года назад этот никчемный и ограниченный молодой человек, вечно враждовавший со своими родными за земли и влияние, умер в Аквитании от дизентерии.
– Иоанну следует винить во всем лишь себя самого! – раздраженно крякнул Теобальд.
– Вот уж чего он никогда не сделает. Только такие люди, как мы, Тео, и сдерживают неуравновешенность его анжуйского нрава.
Хьюберт снял с кровати свой плащ и облачился в него.
– Прогуляйся со мной до аббатства, – попросил он брата. – Мальчиком может заняться твой оруженосец, а мое жилье лучше, чем это.
Теобальд подумал и кивнул.
– Жан, постели еще одну постель, – распорядился он. – Пусть Фульк располагается здесь на ночлег.
– Да, сэр. – Оруженосец перестал рыться в сундуке и выпрямился, держа в руках латунный кувшин и льняную тряпицу. – А как же ужин?
– Я поужинаю у архидьякона. А тебе советую принести еду для себя и Фулька сюда.
На подвижном лице оруженосца отразилось разочарование.
– Жан, это приказ! – строго сказал Теобальд. – Достаточно уже на сегодня происшествий, не стоит лишний раз искушать судьбу. Нынче вечером в общем зале вам лучше не ужинать.
– Да, сэр.
Голос и облик Жана выражали полнейшее смирение. Теобальд еще раз напоследок погрозил юноше пальцем и вышел вместе с братом из комнаты.
Когда дверной полог, колыхнувшись, замер, Жан выругался.
Фульк кашлянул:
– Иди занимайся своими делами. Я и сам справлюсь.
Его собеседник хмыкнул, скривив тонкий изящный нос:
– Ты когда-нибудь видел труп, с которого содрали кожу? Зрелище не из приятных. – Он склонил голову к плечу, и в его темных глазах сверкнули искорки. – Ты пока что еще, слава Богу, не труп, однако видок у тебя, между нами говоря, еще тот. – Он подошел к Фульку с кувшином и тряпицей. – Я правильно понял, что ты подрался с принцем Иоанном?
– У нас возникли некоторые разногласия, – уклончиво ответил Фульк.
– С тех пор как Фицуорин прибыл ко двору, его чистая, доверчивая душа постоянно подвергалась такой же суровой муштре, как и тело.
– Да уж, – хмыкнул Жан, – похоже, ты сильно поскромничал, назвав это словом «разногласия». – И он наклонился к Фульку.
Тот весь напрягся, ожидая боли, но Жан осторожно стер запекшуюся кровь и осмотрел его рану, сделав это удивительно мягко и умело.
– У тебя останется интересная горбинка на переносице, – объявил он. – Не хотел бы я играть в шахматы по твоим правилам.
Фульк осторожно потрогал рукой лицо. Переносица сильно распухла, и место перелома было крайне болезненным на ощупь.
– Правила устанавливал вовсе не я, а Иоанн, – устало сказал он.
Оруженосец понимающе завел глаза к небу:
– Я видел его приемы на тренировочной площадке. Лорд Теобальд говорит: ни дисциплины, ни благородства.
Фульк живо согласился, но тут же нахмурился:
– Разумно ли распускать язык перед совершенно незнакомым человеком? А если я пойду к Иоанну и повторю ему все, что ты тут наболтал?
– Господи Иисусе, да я бы не удержался в оруженосцах у лорда Теобальда дольше, чем горит свеча, если бы не знал, когда можно говорить спокойно, а когда следует попридержать вожжи! – усмехнулся Жан, демонстрируя великолепные белые зубы. – Между прочим, я и тебя тоже видел на площадке. И лорд Уолтер тебя хвалил. Держи-ка! – Он сунул в руку Фулька кубок. – Выпей. Может быть, совсем боль и не уймет, но уж точно ее смягчит.
Фульк с трудом улыбнулся. Он сделал глоток, и жар обжег ему глотку, а на языке остался сладкий привкус.
– Что это?
– Голуэйский вересковый мед, – пояснил Жан. – Ох и сильное средство! Дает такой пинок, что будешь лететь до завтра.
Он налил и себе, отсалютовал Фульку кубком и в один прием опрокинул его содержимое в свою крепкую молодую глотку. Затем опустил кубок на колено и протянул гостю свободную руку:
– Я Жан де Рампень, оруженосец и слуга лорда Теобальда Уолтера. Если мой французский кажется тебе странным, то это потому, что я говорю с аквитанским акцентом, как и моя покойная мать. Она была родом из тех мест, но вышла замуж за английского рыцаря – ну прямо как королева Алиенора Аквитанская за короля Генриха. К счастью, у меня нет братьев, оспаривающих мое право наследования. – Он ослепительно улыбнулся. И, выдержав для пущего эффекта короткую паузу, добавил: – К сожалению, и наследовать мне тоже нечего.
Фульк пожал протянутую руку, слегка ошарашенный словоохотливостью оруженосца, который на учебной площадке предпочитал помалкивать. Он сделал еще один глоток, чувствуя, как теплота меда жидким золотом растекается по телу. Одно из двух: либо Жан прав и мед действительно приглушает боль, либо он начал привыкать к постоянному пульсированию в пострадавших костях и мышцах. Так или иначе, но ему стало легче.
– А у меня есть братья, – сказал Фульк, – целых пятеро. Но, слава Богу, никто из них не похож на Иоанна… Хотя не знаю. Насчет Алена сказать трудно, ему всего лишь четыре года.
– Возможно, сходство и впрямь есть, поскольку Иоанн порой ведет себя как четырехлетний ребенок, – подмигнул Жан.
Фульк прыснул было, но его веселье быстро прекратила мучительная боль в носу.
– Перестань, – попросил он.
– Но это правда. Лорд Теобальд всегда так говорит.
«Лорд Теобальд говорит… Отец говорит…» Фульк поморщился. Похоже, каждый человек испытывает потребность апеллировать к некоему авторитету, и так вплоть до наивысшего из возможных. Он сделал еще глоток и удивился, заметив, что чаша почти опустела.
– Я не знал, что брат лорда Теобальда – архидьякон Йоркский, – сказал он, чтобы сменить тему.
Жан вернулся к сундуку и взял лютню.
– Со временем этот человек пойдет еще дальше, – заметил юноша, расправляя красные и синие ленты на грифе инструмента. – Я точно знаю, что их дядя Ранульф надеется рано или поздно передать Хьюберту пост юстициария.
