Воспитанница любви - Тартынская Ольга

Она стала потихоньку пробираться к выходу, низко опустив голову. Напоследок перекрестившись и отвесив поклон, девушка побрела прочь, опасливо косясь на полицейскую будку, расположенную на краю площади. Хорошо одетая одинокая девушка привлекала внимание прохожих, молодые люди все норовили заглянуть ей под шляпку. Вера знала, что без сопровождения по улицам прогуливаются лишь девицы определенных занятий. Однако что было делать? Вера направилась к толкучему рынку, где наверняка можно было найти лавку ростовщика. Здесь тоже поглядывали на нее с любопытством, совали товары, уговаривали купить. Грязные мальчишки прыгали вокруг, попрошайничали, бабы предлагали купить пряничного или леденцового петушка. Здесь торговали, кажется, всем, что попадало под руку или обнаруживалось лишним в хозяйстве. Подержанные фраки, старые вицмундиры и прочее тряпье, а по соседству гжельские чашки, серебряные самовары и подносы, на лотках – статуэтки Наполеона, купидонов и кошки с подвижными головами и мышью в зубах. А далее – квас, сбитень, пенник и меды в липовых бочонках и берестяных ковшах. Овощные ряды изобиловали роскошью: рядом с обыденными огурцами и помидорами соседствовали ананасы, арбузы, дыни. Здесь оборванные цыганки гадали желающим за копейки. На углу расположились лотки с дешевыми брошюрами – песенниками, сонниками, альманахами.

Вера никак не решалась расстаться с последними монетами, но голод делался нестерпимым при взгляде на окружающее великолепие. Девушка выбрала огромный пирог с вязигой и, мгновенно проглотив его, запила квасом. Торговец, продавший ей квас, пожилой крепкий мужик, с сомнением покачал головой:

– Негоже вам, барышня, по толпе прохаживаться. Не ровен час обворуют. Соблазн-то какой!

Вера невольно прижала к груди свой мешочек с драгоценностями. Мужик, подметив это, усмехнулся и добавил:

– Меня нечего бояться, нешто я разбойник? А вот вижу, промышляют воришки-мальцы, их обучает тутошний атаман. Домой бы вам али мужика дюжего для охраны, так нехорошо.

Вера, краснея, поблагодарила его и побрела прочь, зорко оглядываясь по сторонам и крепко прижимая к груди свой сак. Она не решилась спросить у мужика, где можно найти ломбард или ростовщика: боялась выдать себя и привлечь внимание воришек. Пришлось обойти рынок вдоль и поперек, изучить все вывески в округе. «Парикмахер из Парижа», «Колониальные товары купца Дышлова», «Хлебные изделия Капитонова», «Сапожник Шульц», «Принимаю заклады, скупаю ценные бумаги и драгоценности» и прочая. Последняя небольшая афишка заинтересовала Веру более всего. Она была выставлена у высокого мрачного дома с решетками и высоким забором. Окна, выходящие на улицу, были глухо занавешены, входная дубовая дверь с небольшим порожком глядела на тротуар и была снабжена деревянной колотушкой.

Вера остановилась в раздумье у этого дома. Дважды тянулась ее рука к молоточку, но боязливо опускалась. Девушке было страшно нешуточно. Что кроется за этими неприветливыми стенами? Не попадет ли неопытная девица в руки разбойников почище рыночных воришек? Вдруг дверь сама распахнулась и на улицу выбралась низенькая пухленькая женщина лет пятидесяти в аккуратной, хоть и полинялой шляпке и добротном платье.

– Изверг! Грабитель! – потрясала она кулачком. – За такую вещь всего два рубля да еще двадцать копеек процентов. Разбойник! Варвар!

Продолжая ругаться, женщина пересчитала монеты и спрятала их в нелепом ридикюле такого же почтенного возраста, что и она сама. Вера с любопытством наблюдала за возмущенной особой, та, в свою очередь, тоже заинтересовалась нарядной девушкой.

– Злыдень, нехристь, басурман! – сказала она, адресуясь теперь к Вере. – Неужто вам тоже к Янгелю? Ограбит бесстыжий ростовщик!

Девушка растерянно пожала плечами:

– Я не знаю другого способа добыть денег.

– Да что такое? – живо заинтересовалась особа.

Вера хотела было сразу положить конец любопытству незнакомой дамочки, но что-то в этой женщине располагало к себе – возможно, некоторое сходство с Марьей Степановной. К тому же Вера знала: бывает, что помощь приходит, откуда ее вовсе не ждешь. Она прибегла к простительному обману и рассказала выдуманную историю, которую заготовила на случай поступления в гувернантки. Впрочем, лишь часть этой истории была вымышлена.

– Я воспитывалась в богатом доме, получила недурное домашнее образование. Знаю по-французски совершенно, еще по-английски. Могу учить детей, с этим приехала в Петербург, но по дороге меня ограбили. Пропал сундук с платьем и рекомендательными письмами. Осталось лишь то, что было при мне. Теперь не знаю, что делать. Ведь без бумаг меня никто не возьмет. Да и остановиться негде, у меня никого нет в Петербурге…

Женщина внимательно выслушала и осмотрела Веру. Хорошая одежда, манеры девушки, очевидно, убеждали в правдивости рассказа.

– Вот что, голубушка, пойдем-ка ко мне, – скомандовала дружелюбная особа. – Я еще и кофию не пила, купила вот на пять копеек на рынке. Присмотрела на зиму новый салоп, дешево отдают. Да вот до пенсиона еще далеко, пришлось заложить мужнину табакерку, когда еще случай представится! – Она решительно взяла колебавшуюся Веру под руку: – Идем! Кофию выпьем, закусим, что Бог пошлет. У меня появилась недурная идея насчет тебя, матушка. Кофий пьешь?

– Лучше чаю. – И Вера последовала за ней. – Как мне называть вас? – спросила она по дороге.

– Зови Агафьей Васильевной, – весело подмигнула толстушка. – Коллежская регистраторша. А ты кто будешь?

– Вера Федоровна Сверчкова.

– Вот и славно.

Девушка испугалась, завидев издалека дом Архиповны. Они шли прямо к нему. Однако свернули гораздо ранее и вошли в небольшой деревянный домик, чистенький и уютный, с часами на стене и горшками герани на окнах.

– Кухарку-то нынче я отпустила, сестра у нее больна. Да уж самоварчик вздуть и сами сумеем! – балагурила Агафья Васильевна, выставляя на стол корзину с сухарями, молочник и сахарницу.

Вера вызвалась помочь с самоваром, но хозяйка не позволила, боясь, что девушка испачкает единственное платье. Гостье ничего не оставалось, как наблюдать и слушать. Заправленный умелой рукой, самовар быстро вскипел. На столе появились ватрушки, мед, масло, даже конфеты. Без всяких вопросов со стороны Веры Агафья Васильевна под чаек рассказала свою немудреную повесть. Вот уже десять лет, как она овдовела, получает пенсион, сдает комнаты внаем. Хватает на вполне сносное существование, хотя жильцы все по большей части бедные чиновники да студенты. Деток Бог ей не дал, одна-одинешенька без мужа осталась. Проводит дни в беседах с подругами, такими же вдовами, раскладывании пасьянса да, бывает, сватовством пробавляется, коли подвернется случай. Не дале как месяц назад удачно просватала безнадежную невесту двадцати пяти лет, дочь генерала Будкевича. Бедняжка в восемнадцать лет пережила трагедию: ее жених убился, катаясь на английских горах. Не хотела никого видеть, просилась в монастырь, да отец умолил не покидать их. Дома детей мал мала. Старшая-то заменяла им умершую матушку, и заботилась, и обучала. Послушалась отца, осталась, а он возьми да женись на молоденькой. Та детей невзлюбила, Машеньку, голубушку, со свету сжить взялась, генерала к рукам прибрала. Девица вновь о монастыре вспомнила, да опасалась детей оставить в полной власти мачехи. Тут молодая генеральша нашла способ избавиться от падчерицы. По ее просьбе Агафья Васильевна нашла для Маши жениха, не молодого, не родовитого, но с полной мошной. Отдали волку белую овечку, а дети и затосковали. Нанимать француженку средств нет, к тому же мачеха жадна без меры. Машеньку на порог не пускает, тайком посещает родной дом горемычная.

– Вот я и подумала, – ликовала Агафья Васильевна. – Ты много не возьмешь, ведь верно? Обучишь мальцов тому-сему, что сама учила. Будкевичи-то мне обязаны, возьмут без рекомендации. Скажу, что ты моя родственница из Москвы, и будет с них. Что скажешь, голубушка?

– Я буду вам очень, очень признательна! – пылко ответила Вера, разгоряченная чаем и непривычной едой.