Кейси Майклз - Ожидая тебя
— О! — Мери вскочила с дивана. Искренность Генри произвела на нее впечатление, хотя она не поверила ни единому его слову. — Нет, Генри, ты не прав. Джек не вор. И это не он Рыцарь Ночи. Во всяком случае, — Мери вспомнила, что ей надо время от времени всхлипывать, — нынешний не он. Правда, кто-то прислал ужасное письмо сквайру Хедли, в котором обвинил Джека, и сквайр только что покинул Колтрейн-Хаус, едва не арестовав его.
— К вам приезжал Хедли? Что за письмо? — Генри раскинул руки, будто хотел охватить все рассказанное Мери. — Кто мог его написать? Оно было подписано? Нет, что я говорю. Конечно, нет. Трусы не подписывают своих доносов. Если хочешь кого-то обвинить, скажи это ему прямо в лицо. Но, Мередит, никто не знает, что пять лет назад Джек был Рыцарем Ночи, только ты, я и… — Он потер руки и внимательно посмотрел на Мери. — Ты сказала, что Джек поехал к виконту Уиллоуби? Он был сердит, когда уезжал?
— Кипп? — Теперь Мери и впрямь удивилась и даже задумалась. Генри пытается заставить ее поверить, что Кипп предал Джека. — Нет, Генри, этого не может быть. Неужели…
— Этот человек влюблен в тебя, — мягко сказал Генри. — Он ждал целых пять лет.
— Нет, Генри, ты опять не прав. — Мери хотела встретиться с Шерлоком лицом к лицу, чтобы увидеть, как он отнесется к тому, что Джека собираются арестовать, а не обсуждать Киппа. — Он всегда ко мне хорошо относился, может, когда и думал… но нет. Он знает, что мы с Джеком женаты и останемся мужем и женой. Он знает, что… что мы любим друг друга.
Генри положил руку ей на плечо и заглянул в глаза.
— Да, виконт знает, что ты любишь Джека. Мы все это знаем, Мередит, и знаем давно. Но виконт не знает, что Джек не может любить тебя.
— Не может меня любить?
— Да, Мередит, не может. Ты говоришь, что ты жена Джона, и в этом ты права. Вас поженил Август Колтрейн, да горит он в аду вечным пламенем. По закону ты жена Джона.
— Но… — Мери чувствовала, как у нее все внутри начинает холодеть.
— Мне так хотелось защитить тебя, Мередит. Мы оба, Джон и я, хотели тебя защитить и ничего тебе не рассказывали. Джон предпочел уехать из страны, лишь бы ты ничего не узнала.
— Да говори же! О чем вы не хотели мне говорить?
— Мое дорогое дитя, постарайся не возненавидеть меня за мой вопрос. Вы с Джоном уже живете как муж и жена? Скажи, что Джон только вор, а не чудовище. Скажи мне, что я не ошибался, что в мальчике есть хотя бы намек на порядочность. Дай мне поверить, что я был прав, доверяя ему и думая, что он вернулся в Англию, чтобы аннулировать ваш брак.
Мери была по-настоящему напугана. Ее била дрожь. Больше не надо было притворяться, что она расстроена и близка к истерике. Что случилось? Она приехала, чтобы разоблачить Генри, посмотреть, не выдаст ли он себя неосторожным словом, жестом или выражением лица. Но что-то пошло не так, и она не знала, как вести себя дальше.
Что бы ни говорил Генри, она не станет его слушать. Особенно теперь, когда так близка к счастью.
— Что ты хочешь сказать, Генри? — Мери взяла рюмку и отпила глоток вина.
— То, что я надеялся, мне не придется тебе говорить, мое дитя. Нечто, что Джон узнал от своего отца — а я случайно услышал — в ту ночь, когда вас обвенчали и когда Джон покинул Англию, пообещав мне, что никогда не вернется. Я надеялся убедить тебя, чтобы ты сама потребовала расторжения брака и начала жить собственной жизнью. Но своим молчанием я только навредил тебе. Желая избавить тебя от боли, я причинил тебе вред. Теперь-то я вижу, что защитить тебя может только правда. И я собираюсь сказать тебе правду. Мередит, дорогое, незаслуженно обиженное дитя, тебе понадобится все твое мужество…
Глава 24
Джек не спеша ехал домой. В поместье Киппа он узнал, что господа, хозяин и его гости, уехали к кому-то с визитом. Кипп обожал светские развлечения, да и, по всей вероятности, он предпочел многолюдное общество уединению с леди Сьюзен.
Джек решил заглянуть к Мери, прежде чем закрыться в кабинете с Уолтером и его бухгалтерией. Он медленно поднимался по лестнице, размышляя о том, когда это он успел так состариться душой и устать.
Он надеялся, что Мери согласится с ним говорить. Надо было пригласить ее поехать вместе к Киппу. И он пригласил бы, если бы ему не показалось, что она рада остаться дома.
— Черт! — одернул он себя. О чем он только думает! — Что, если она опять уехала на охоту за разбойником… — Какой же он дурак! Она его снова перехитрила! Собравшись с духом, он постучал в дверь ее спальни.
Через несколько секунд дверь распахнулась. На пороге стояла испуганная Мери.
— Хани, я же сказала, чтобы меня не… Ах, это ты! — Мери попыталась захлопнуть дверь прямо перед его носом, но в ее глазах Джек прочел такой ужас, что, оттолкнув ее, вошел и захлопнул за собой эту самую дверь. По всей комнате была разбросана одежда: она вываливалась из ящиков, была разбросана по постели, торчала из небольших дорожных сумок — Ты куда-то собралась, Мери? — спросил он и, увидев в голубых глазах слезы, схватил ее за плечи.
Мери вырвалась и отскочила, как будто он причинил ей боль.
— Не прикасайся ко мне! Как тебе даже в голову может прийти прикасаться ко мне? Сколько еще раз ты заставишь меня играть роль дурочки, которой ничего не известно?
Джек почувствовал, как его вот-вот захлестнет волна ярости, но сумел совладать с собой.
— Мери, — тихо сказал он, а она отступала от него вес дальше. — Скажи, что случилось? Меня не было всего какой-нибудь час. Что произошло за это время? — Он обвел рукой разбросанные повсюду веши. — Только не говори, что ты решила сбежать, потому что я поехал к Киппу, а не стал беседовать с тобой об этом проклятом анонимном письме. Я этому никогда не поверю. Ты что-то натворила? — Он сорвал ленту, перевязывавшую его волосы, и бросил ее на пол. — Черт возьми, Мери, что ты сделала?
— Что я сделала? Что сделала я? Это ты сделал, Джек. Это ты знал, а не я, — обвинила она его, ткнув в его сторону указательным пальцем. — Вот почему ты уехал в ту же ночь, когда нас будто бы обвенчали, и не хотел возвращаться. И именно поэтому ты не хочешь прикасаться ко мне, даже близко боишься подойти. А я… я только что не бросалась тебе на шею, потому что ты когда-то любил меня… когда я была ребенком.
Она отвернулась и на мгновение спрятала лицо в ладонях, но тут же снова обернулась. Боже, сколько муки было в ее взгляде!
— Почему ты мне не рассказал? Почему позволил быть такой дурой? Я ни о чем не подозревала и преследовала тебя… верила… страстно желала быть с тобой… любить тебя. Я любила тебя, а ты, подлец…
Джек понял, что в эту минуту его жизнь кончилась. Ей стало известно — ему еще предстоит узнать от кого, — и она никогда его не простит. Ему казалось, что они достаточно любят друг друга, чтобы преодолеть то, что он должен был ей сказать. Теперь он понял, что ошибался.
