Кэтрин Харт - Искушение
— Умываю руки. Засвидетельствовал твою неверность, моя милая, — ответил он ласково. В его мозгу на мгновение мелькнула мысль, что измена Анабел задевает его гораздо меньше, чем сравнительно невинное заигрывание Аманды с Дарси прошлым вечером.
Скрестив руки на груди, он смотрел на застигнутых любовников. Он злословил и злобно шутил, пока злосчастный парнишка пытался слезть с Анабел, а та его удерживала.
— На самом деле, Грэнт, твои шутки неуместны. Кроме того, я не верю, когда ты утверждаешь, что не занимаешься тем же с этой потаскухой, твоей так называемой партнершей!
— Это сказка про горшок, называющий чайник грязным, — ответил он с деланной любезностью. — Но сейчас меня больше интересует, как долго продолжаются ваши отношения? Или, может быть, он у тебя не единственный? — добавил он.
— Я отказываюсь говорить что-либо, по крайней мере до тех пор, пока ты не дашь мне одеться. Мы обсудим этот несчастный эпизод потом.
— Несчастный эпизод? — повторил он, с удивлением подняв брови. — Почему же, я рассматриваю эту встречу, как самую удачную за все наше знакомство. Ты не можешь себе представить, как я рад, что узнал твое легкомыслие, прежде чем связал себя с тобой на всю жизнь. Конечно, ты понимаешь — свадьба отменяется. Я, разумеется, не собираюсь иметь жену, которой нельзя доверять даже в пределах собственных владений.
Конюх каким-то образом сумел освободиться из объятий Анабел и начал было уползать по направлению к лестнице. Он не проделал и двух ярдов, когда сапог Грэнта опустился на его спину, прижимая злополучного юнца к сену.
— Остановись, не то отправишься на тот свет быстрее, чем успеешь подняться, — мрачно пригрозил Грэнт. — Ни один из вас не уйдет, пока я не услышу ответов на некоторые вопросы.
Между тем Анабел добралась до разбросанной одежды и стала лихорадочно ее натягивать, не думая о пучках колючей соломы, застрявшей в швах.
В любой другой ситуации Грэнт посмеялся бы над ее поспешностью, отметил бы, что панталоны надеты задом наперед, а лифчик наизнанку. Однако сейчас он чувствовал себя униженным и потому был угрюмым. Всем известно, что измена мужчины и измена женщины — вещи несколько различные.
— Теперь давайте продолжим, — настаивал Грэнт. — Скажите точно, как долго вы путаетесь в темных углах?
— С тех пор… с тех пор, как он первый раз изнасиловал меня, — пробормотала Анабел. Ее лицо то краснело, то бледнело.
Парень отрицал свою вину. Он возразил:
— Я не делал такого! Что вы! Я бы даже никогда не посмотрел на нее…
Грэнт сильнее придавил его сапогом.
— Продолжай, Анабел. Неужели ты думаешь, что я такой доверчивый, — усмехнулся Грэнт. — Я видел собственными глазами, как ты резвилась с ним сегодня, и причиной твоих восторженных стонов была отнюдь не боль. Сознаю, что, застав вас в порыве страсти, я помешал вам, но мне ничего не нужно от вас, кроме правды. Сколько длится ваш «роман»?
— С тех пор, как эта шлюха переехала к тебе, — заявила она, надувшись.
Судорожное движение под сапогом Грэнта было реакцией на слова Анабел. Подталкивая конюха, Грэнт задал ему вопрос:
— Как долго, парень?
— Все началось с последнего Рождества, сэр. И это — истинная правда.
— Вижу. У тебя есть, что добавить, Анабел?
Мольба светилась в ее глазах.
— Грэнт, пожалуйста! Ты должен понять! Я была. настолько уверена, что ты представишь меня как твою невесту после праздников, что когда ты не сделал этого, я была вне себя от разочарования.
— И ты залечиваешь раны, путаясь с конюхом. Как мило! Затем, чтобы прикрыть свои грехи, ты проела мне плешь, что носишь моего ребенка, уговаривая меня согласиться быстрее объявить о нашей помолвке. Анабел, ты беременна? Если так, то как долго и от кого?
Анабел зарыдала. Были ее переживания искренними или притворными, Грэнт не знал. Его это не волновало. Он застал ее с любовником случайно, и измена была для него ударом. Но рано или поздно все выплыло бы наружу, и у него вряд ли нашлась бы хоть капля сочувствия к ней. Он не скрывал своих чувств, своего отвращения. К черту! Он верил Анабел, а она предала его!
— Я не собираюсь обманывать тебя, Грэнт. Ты должен поверить мне! Я ношу твоего ребенка.
— Прости, если я сомневаюсь в твоих словах, моя куколка, — сказал он с язвительной усмешкой. — Однако мне любопытно, насколько далеко ты зашла. Ты не похожа на беременную женщину. Судя по тому, что я видел пару минут назад, твои грудь и талия не увеличились в размере.
— Ты подлая тварь! — всхлипывала Анабел.
— Мы еще не договорили. Когда у тебя были последние месячные?
От столь прямого вопроса лицо Анабел снова вспыхнуло. Тем не менее она выпрямилась и вызывающе заявила:
— Их не было уже два месяца, если тебе так хочется узнать.
Он изобразил нечто вроде поклона.
— Спасибо, дорогая. Это все показания, в которых я нуждался. Так как я не спал с тобой более трех месяцев, то, полагаю, можно с уверенностью утверждать, что ребенок не мой. Надеюсь, что ты и твой молодой повеса очень счастливы вместе.
И он начал спускаться.
— Грэнт! Подожди! — звала Анабел. — Пожалуйста! Ты не можешь бросить меня так! Ты не можешь! Что же я скажу своему отцу?
— Что тебе больше нравится, Анабел. Это касается исключительно тебя.
Грэнт размышлял. Он был одинок, оскорблен и обманут. Ему было жалко себя. Все свалилось на его голову так внезапно. Покинув Анабел, он отправился в Лексингтон: ему не хотелось возвращаться домой, не испробовав виски во всех тавернах города. Возвращаясь в Туманную Долину и положившись при этом на инстинкт лошади, Грэнт громко жаловался на все бедствия и неудачи, приключившиеся на его веку.
— Сначала умерли отец и мать. С этого все и началось, я полагаю. Мне пришлось заботиться об имении, о себе и о Тэде. Тэд всегда нарывался на неприятности… или еще чего-нибудь… Эх, знал бы я, чем кончит этот бездельник со своим дружком Уидмарком в Новом Орлеане. Знал бы я, что с ним приключится такое несчастье. А теперь и его нету. Знал ли он, что я ему все простил? Да, я был безумцем! Он мой брат, и я никогда не верну его. Теперь я не знаю, ни где он, ни как он, ни, черт побери, жив ли он! К дьяволу все! Почему все, кого я люблю, уходят и покидают меня? Сначала моя семья, теперь Анабел, хотя на самом деле я не любил ее. И даже потерял половину моего дома и хозяйства, и лошадей тоже! Может ли столько выдержать один человек?
Он ободряюще потрепал лошадь по холке и продолжил свой плаксивый монолог, словно животное понимало его жалобы.
— А затем кто-то приходит, вальсируя, в мою жизнь, но это двуличная женщина — обманщица Аманда. Настоящая проститутка, если я что-нибудь понимаю. Мед, а внутри камень!
