Кайла Грей - Обжигающий поцелуй
— Да, конечно, хочу.
— Тогда пойдем. — Кейн взял жену за руку и повел в сарай, где сушились табачные листья.
— Ох, здесь так жарко, — пробормотала Мэдлин.
— Да, знаю. Здесь и должно быть жарко, чтобы сырье как следует высохло. В этом году мы почти закончили. Вот эти листья — последние. — Кейн указал на грубо сколоченный стол, на котором лежали пустые мешки. — Вот видишь? Как только табак подсохнет и станет коричневато-желтым, мы их перенесем на стол для упаковки, а потом ненадолго спустим в погреб, чтобы он набрался необходимой влажности.
Мэдлин с удивлением посмотрела на мужа.
— А где ты всему этому научился?
— Семейная традиция. Заниматься табаком начал мой дед, когда приехал сюда из Шотландии. Он научил моего отца, а тот научил меня и Майлза.
— Ты, наверное, гордишься своей семьей, правда?
— Да, конечно.
— Мм… понимаю, — протянула Мэдлин, кивая.
Кейн, внимательно взглянув на нее, продолжил:
— Разумеется, во всех семьях есть свои проблемы… свои тайны. А что твои родственники, Линни? Ты никогда не говоришь о них.
— У меня нет близких родственников.
— У тебя есть я.
Она прикусила губу и неуверенно кивнула.
— Линни, почему ты все время кусаешь губы? Научись делать что-нибудь другое.
— Я и так умею.
Мэдлин рассмеялась, приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа в губы. Он с улыбкой кивнул:
— Да, пожалуй. Только этого недостаточно, Линни.
— Кейн, мне нужно переодеться к ужину.
Она повернулась, намереваясь уйти, но он ухватил ее за руку.
— Переодеться?.. С удовольствием помогу тебе. — Кейн снял с жены жакет и провел пальцами по вырезу платья.
Она хихикнула и шлепнула его по рукам. Он тут же взял ее за плечи и, чуть наклонившись, прижался губами к ее губам. Мэдлин обвила руками его шею, отвечая на поцелуй со всей страстью.
Когда же поцелуй прервался, она тихо застонала, и этот стон еще больше распалил Кейна.
— Но здесь же… — Мэдлин кивнула в сторону дверей. — Ведь сюда в любой момент могут войти.
Нет, никто не войдет. Сейчас все готовятся к ужину.
— Но это… неприлично, — прошептала Мэдлин.
Кейн весело рассмеялся и принялся задирать ее юбки.
— Да, очень неприлично. Поэтому еще интереснее.
— Ты ведешь себя… как пират.
Мэдлин делала вид, что сопротивляется, но руки ее как бы сами собой потянулись к его бриджам, и она расстегнула их почти без усилий. Кейн повернул ее спиной к себе, поцеловал в шею и осторожно подтолкнул вперед, так что ее локти опустились на стол.
— Стой так, — прошептал он ей на ухо и, подняв юбки, обнажил ее восхитительные ягодицы.
В следующее мгновение его пальцы коснулись ее лона, и из горла Мэдлин вырвался стон. Через секунду-другую она снова застонала и, судорожно сглотнув, пробормотала:
— Кейн, позволь мне повернуться. Я хочу чувствовать тебя всего.
Но он в тот же миг вошел в нее и замер на мгновение.
— О, Кейн… — прошептала Мэдлин, шевельнув бедрами. — Ну что же ты?..
Он покрепче сжал ладонями ее бедра и начал двигаться — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. И почти тотчас же вновь послышались стоны Мэдлин. Несколько минут спустя она содрогнулась и раздался ее громкий крик, эхом прокатившийся по просторному сараю. И тут же раздался стон Кейна, излившего в нее свое семя.
Мэдлин замерла на несколько секунд, потом выпрямилась и, повернувшись к мужу, откинула с его лба волосы. Поцеловав Кейна, она с некоторым смущением пробормотала:
— Но ведь так… как мы сейчас… это, наверное, постыдно…
— Почему же ты говоришь об этом после произошедшего?
Мэдлин еще больше смутилась.
— Ну, так вышло…
— Между мужем и женой, дорогая Линни, не может быть ничего постыдного. И должно быть полное доверие во всем.
Она молча пожала плечами и, расправив юбки, надела жакет. Кейн же тем временем приводил в порядок свою одежду.
Мэдлин откашлялась и тихо сказала:
— Мне нужно переодеться к ужину.
Она вышла из сарая, и Кейн не стал ее задерживать. Тяжело вздохнув, он покинул сарай следом за ней.
«Как же ей помочь?» — думал Кейн, глядя на жену. Ему ужасно не хотелось говорить Мэдлин, что он уже знает ее тайну, но если Джеффри Таунсенду станет известно, где она находится, то сказать придется. И конечно же, придется объяснить, каким образом он все узнал, — то есть рассказать про агента, отправившегося в Чарлстон, чтобы разузнать все о ее семье и выведать ее самую страшную тайну.
И тогда она уже никогда не сможет доверять ему.
Она возненавидит его.
Взяв с полки книгу, Мэдлин уютно устроилась на диване в библиотеке, поджав под себя ноги. В комнате было совсем тихо, если не считать умиротворяющего потрескивания поленьев в пылающем камине да шипения смолы, наполнявшей воздух чудесным ароматом хвои.
Какое-то время она с любопытством читала, изредка переворачивая страницы. Потом подняла голову и, размышляя о прочитанных строчках, уставилась на огонь.
Если бы были в мире двое, это были б мы с тобою.
Если бы я кого любила, это был бы только ты;
Если есть на свете женщина, которая счастлива с мужем,
Ее счастье не сравнится с моим.
«Я и сама могла бы написать такие слова», — сказала себе Мэдлин. И тут же вздрогнула, ошеломленная этой мыслью.
Так вот, значит, какая она, любовь. Анна Брэдстрит в своем стихотворении «Моему дорогому и любящему мужу» нашла для нее такие простые и такие прекрасные слова. И все же Мэдлин до сих пор не могла поверить, что действительно любит своего мужа.
— Очень неплохой выбор, — раздался у нее за спиной тихий голос.
Мэдлин тотчас захлопнула книгу и повернулась лицом к мужу, а он наклонился к ней и, опершись на спинку дивана, проговорил:
— Это было одно из самых любимых стихотворений моей матери.
— Я… я просто листала… и наткнулась на него, — пролепетала Мэдлин и вдруг почувствовала, как сердце ее гулко забилось, а к горлу подкатил комок.
— Да, понимаю… — Кейн улыбнулся, обошел диван и сел с ней рядом. Взяв ее руку, он внимательно посмотрел ей в глаза.
Мэдлин с усилием сглотнула и пробормотала:
— Я очень сожалею, что настояла на приезде Оливии. Прости меня, пожалуйста.
— Полагаю, это мне следует извиниться. Мне тоже. Ведь ты же ничего не знала о Хью, потому что я не рассказал, из-за чего у нас возникла ссора.
— Не имеет значения. Я не должна была приглашать его в твой дом.
— Не забывай, Линни, это теперь и твой дом. Теперь все мое — также и твое, понятно? Она кивнула и прошептала:
