Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
Ледяной воздух ожег лицо, и было больно дышать. Катрин прикусила губы, чтобы удержаться от слез. Если бы не сердечная дружба Мари де Шандивер и Одетты, она чувствовала бы себя ужасно одинокой в этот самый важный в жизни каждой женщины день. Ни Жакетт, ни Лоиз, ни добрый дядюшка Матье не удостоились чести быть приглашенными на свадьбу, несмотря на слезные мольбы Катрин.
— Это невозможно, — только и говорил Гарэн. — Монсеньор возражал бы против их присутствия, хотя сам он и не смог быть на свадьбе. Вы должны постараться заставить всех забыть о вашем низком происхождении и для начала позаботиться об этом самой.
— Не очень-то надейтесь на это! — яростно вскричала Катрин. — Как я могу забыть мою матушку или сестру, или дядю, или кого-нибудь из тех людей, которых я люблю! И я хочу, чтобы вы ясно поняли еще кое-что. Если вы попытаетесь воспрепятствовать тому, чтобы я приглашала их в этот так называемый «мой дом», я сама пойду на свидание с ними, и никто на земле — ни вы, ни кто-либо другой — не остановит меня.
Гарэн устало пожал плечами.
— Вы можете делать, что вам угодно… если только будете при этом благоразумны.
На этот раз она даже не ответила ему. В течение нескольких дней будущие жених и невеста не сказали друг другу ни слова. Катрин дулась. Ее дурное расположение духа, однако, не возымело ни малейшего действия на Гарэна, который, казалось, не спешил достичь примирения. Отсутствие матери и дяди в день свадьбы было жестоким ударом для новобрачной. На нее не произвело впечатление прибытие посланцев от герцога Филиппа, который задержался во Фландрии. Это были беспечный, элегантный Юг де Ланнуа, близкий друг Филиппа, чей бесстыжий пристальный взгляд не очень-то способствовал тому, чтобы Катрин чувствовала себя непринужденно, и молодой, но непреклонный Николя Роллен, который лишь несколькими днями ранее был назначен канцлером Бургундии. Было ясно, что оба они присутствовали затем лишь, чтобы выполнить неприятную обязанность, и это несмотря на то, что Роллен был ближайшим другом Гарэна. Катрин знала, что он не одобряет этот брак.
В главном зале замка Брази двенадцать гостей, прибывших на бракосочетание, ждал торжественный обед. Стол, стоявший перед полыхающим огнем, был покрыт шелковой камчатной скатертью и уставлен великолепным сервизом из позолоченного серебра. Государственный казначей любил пышность и изысканность. Зал украшали роскошные аррасские гобелены, которые не только создавали уют, но и предохраняли от мороза. Сам замок был небольшим. Основная часть здания примыкала к массивной башне. Войдя, Катрин направилась через зал к камину погреться. Голова ее разламывалась от боли. Ей казалось, что она промерзла до самого нутра. Сара, возведенная отныне в ранг главной камеристки, помогла ей снять плащ. Катрин с радостью отдала бы и свой высокий серебристый головной убор в виде полумесяца, усыпанный сапфирами и окутанный облаком тончайшей вуали, но придворный этикет не позволял сделать этого.
Сам Гарэн, после нападения на него Барнаби, не проявлял к Катрин никакого интереса, и она не осмеливалась посмотреть на мужа. Собственно говоря, с тех пор Катрин вообще не виделась с ним, поскольку он сопровождал герцога Филиппа в поездках. В конце августа скончался английский король Генрих V. Победитель сражения при Азенкуре умер в Венсенне от свища, оставив ребенка нескольких месяцев от роду — своего сына от Екатерины Французской. Со своей обычной осторожностью Филипп Бургундский отказался от приглашения стать регентом Франции и возвратился во Фландрию, не дожидаясь погребения короля. Филипп остался во Фландрии даже после того, как до него дошло известие о кончине короля Карла VI 2. Гарэн де Брази был там вместе с герцогом, однако каждую неделю присылал подарки: драгоценности, произведения искусства, часослов, богато иллюстрированный Жакмаром де Эсденом, и даже пару караманских борзых, славящихся как превосходные охотничьи собаки. Но никогда не было даже коротенькой записки. В то же время Мари де Шандивер регулярно получала письма с наставлениями о подготовке к свадьбе и правилами учтивости, которые следовало преподать невесте. Гарэн вернулся за восемь дней до свадьбы, как раз вовремя, чтобы не дать Катрин пригласить свою семью.
Свадебное застолье проходило уныло, несмотря на усилия Юга де Ланнуа оживить обстановку. Катрин, которая сидела возле Гарэна во главе стола, почти не прикасалась к еде, которая застревала в ее горле. Гарэн и Катрин едва ли обмолвились словом во время обеда. Гарэн совершенно ее не замечал, как не замечал он, собственно, всех других присутствующих дам, предоставив им беседовать между собой. Он разговаривал на политические темы с Николя Ролленом, проявляя несомненный интерес к предстоящему посольству канцлера в Бург-ан-Брэсс, где бургундцам и приверженцам Карла VII предстояло попытаться договориться о мире в соответствии со страстными чаяниями герцога Савойского.
Страдания Катрин все усиливались, и к тому времени, когда слуги в пурпурно-серебряных ливреях внесли сладкое: вазу с вареньем, куски нуги и засахаренные фрукты, у нее было такое ощущение, что нервы вот-вот лопнут, как натянутые струны, и она спрятала дрожащие руки под скатертью. Через несколько мгновений, когда все встанут из-за стола, дамы проводят ее в брачный покой и оставят одну с человеком, у которого теперь была полная власть над ней. От одной только мысли, что ей придется прикоснуться к нему, у Катрин мурашки побежали по коже. Отчаянным усилием, призвав на помощь все свои силы, она пыталась изгнать из памяти постоялый двор во Фландрии, лицо, голос и страстный, властный поцелуй. Ее сердце замерло, когда она подумала об Арно и таких скоротечных мгновениях их любви. Что бы ни сделал Гарэн этой ночью, что бы ни сказал он, это в лучшем случае станет жалкой пародией на тот самый дорогой момент в ее жизни. Да и как может быть иначе, с горечью подумала она, если — а она уж знает это, без тени сомнения, — в лице Арно она встретила настоящую любовь, мужчину, для которого она была создана Богом.
Запел менестрель, аккомпанируя на арфе грациозным танцовщицам:
Моя Любовь, Владычица, Отрада,
Мне даже память о тебе — награда
За муки жизни от тебя вдали…
От этих печальных слов на глаза девушки навернулись слезы. Они были так похожи на эхо стенаний ее собственного сердца — как будто менестрель на мгновение позаимствовал ее голос… Сквозь пелену слез она взглянула на молодого человека и увидела, что он был очень юн, тонок и белокур, с выступающими коленками и детским лицом… В это время издевательский голос Юга де Ланнуа разрушил чары, и она возненавидела его за это.
