Джуд Деверо - Бархатная песня
— А что ты, женщина, знаешь о чести? — издевательски усмехнулся Рейн.
— Очень мало. Я вообще очень мало знаю о чем-либо, кроме музыки. Но я хотя бы признаю, что у меня есть недостатки. Я плохо относилась к здешним людям и хочу исправить свою ошибку. Вы же, милорд, несправедливо поступили со мной — и со своей дочерью, о которой даже не спросили.
— Я о ней слышал, — сказал Рейн надменно. Смех Аликс был остер, как стальное лезвие.
— Как великодушно с вашей стороны! — выпалила она. — Великий, вельможный Рейн, царь лесов, король преступников слышал-таки о своей дочери.
Она взяла себя в руки.
— Я приехала сюда, чтобы снова тебя завоевать, однако сейчас совсем не уверена, что мне этого хочется. Что ж, держись от меня подальше. И возьми с собой в постель свою ледяную, гордую честь.
— Есть, кроме тебя, и другие женщины, которые желали бы разделить со мной ложе, — сказал он холодно и жестко.
— А мне их жаль. — Аликс заставила себя сказать эти слова. — Что же до меня, я предпочитаю другой сорт мужчин, тех, которые не так напыщенны и холодны, тех, кто еще сохранил горячие чувства.
Аликс не заметила, как он быстро протянул руку. Она всегда забывала, как он стремителен. Сильные пальцы Рейна вцепились ей в пояс, и, когда их взгляды сомкнулись, он весело улыбнулся и привлек ее к себе.
Наклонив голову, почти касаясь губами ее губ, он спросил:
— Так я холоден, да? — И от того, как он это сказал, у нее не спине побежали мурашки.
Она еще могла рассуждать последовательно. «Рейн хочет преподать мне урок», — подумала она, встав на цыпочки, и обхватила его шею руками.
Когда их губы слились, у обоих захватило дыхание, и они отпрянули друг от друга, а ее фиалковые глаза неотрывно смотрели в его голубые. Аликс моргнула раз, другой, а потом Рейн приник к ее губам, словно умирающий от жажды к источнику. Он выпрямился и поднял ее. Сильной ладонью он охватил ее голову и, повернув ее немного в сторону, языком разлепил ее губы. Тысячи искр пронзили ее тело, и Аликс почувствовала себя совсем слабой. Ее тело вяло обвисло всей тяжестью на его руках.
А его губы не отрывались от ее рта, и Рейн все плотнее прижимал Аликс к себе, рука сжимала ее затылок все крепче, а пальцы поглаживали и пощипывали шею.
Аликс напряглась, ей хотелось быть к нему как можно ближе. Ногами она обхватила его за пояс. Она повернула голову и, перехватив инициативу, жадно впилась в его рот, покусывая губы.
Шум, похожий на стук копыт, словно к ним приближался верховой отряд на сильных лошадях, разбудил в Рейне ощущение опасности, в он рывком отстранил от себя Аликс.
Какое-то мгновенье его лицо еще сохраняло мягкое выражение, а затеи снова стало холодным.
— Ты опять хочешь меня соблазнить? — прошептал он. — Ты так же вела себя с Чатвортом?
Аликс не сразу поняла, что он имеет в виду. А поняв, она тихо сказала:
— Ну и дурак ты, Рейн Монтгомери, неужели твоя ненависть к Чатворту сильнее любви ко мне? — С этими словами, подняв юбки и забыв про ведра, она быстро побежала к лагерю. Она слышала, как Рейн наговорил с всадниками, и голос его был сердит, без всякой на то необходимости.
ГЛАВА 20
— К добру это или к худу, — сказала Джоан, расчесывая локоны Аликс, — но люди здесь уже не так на вас злятся, как прежде. — Однако радости в голосе служанки не слышалось. — Когда же вы перестанете тратить время задаром и помиритесь с лордом Рейном? Мы здесь уже целых две недели, и он все еще сердится. Вам нужно просто раздеться и залезть к нему в постель.
— Он будет чересчур злорадствовать, — ответила Аликс, застегивая рукава пурпурного шерстяного платья. — Я не доставлю ему радости такой легкой победы. Он сказал мне просто ужасные вещи.
При этих словах Джоан рассмеялась;
— Да какая разница, что мужчины говорят? У них хватает мозгов только на то, чтобы убивать друг друга. Дайте мужчине меч, и он будет счастлив. А женщина должна внушить ему, что кроме войны на свете есть еще кое-что.
— Может, ты и права. Рейн гораздо больше беспокоится о том, не предала ли я его, чем о своем ребенке, который остался без матери. Да, наверное, надо мне вернуться к моей крошке Кэтрин, и пусть Рейн предается грусти в одиночестве.
— А он точно грустит, — сказала Джоан, — вы знаете, что с тех пор, как он вернулся от лорда Гевина, он не спал ни с одной женщиной?
Сначала Аликс только слегка улыбнулась, но не сдержалась и растянула в улыбке весь рот.
— Он любит вас, Аликс, — сказала тихо Джоан.
— Но тогда почему он этого не показывает! Почему он насмехается надо мной, почему злится на меня? Когда я тружусь вместе с Розамундой, он иногда бывает там же и смотрит на меня холодно и равнодушно. У меня такое чувство, словно меня обливают ледяной водой.
Джоан весело рассмеялась:
— Но он же вам и показывает, что ему не все равно. А вы что ждете, чтобы он прощения у вас попросил? — И Джоан рассмеялась еще громче, такой смешной ей показалась эта мысль. — Господь для того и сделал женщину сильной, чтобы она управляла слабыми мужчинами. Вы говорили, что нехорошо вели себя с лесными людьми и поэтому решили исправиться. Но неужели вы думаете, что хоть один мужчина способен пожелать этого?
— Но Рейн меня обвинил в предательстве, — заупрямилась Аликс.
— Король тоже сказал, что лорд Рейн предатель. Король сказал неправду, но разве он в этом признается? И ваш муж тоже не придет к вам и не станет пробить у вас прощения.
— Но мне все это не по душе, — сказала Аликс, выпятив нижнюю губу. — Я Рейну ничего плохого не сделала. Роджер Чатворт…
— К черту Чатворта, — выпалила Джоан. — У Рейна гордость страдает. Вы ушли с кем-то еще с ярмарки, но мужья больше всего на свете желают слепой преданности.
— Я ему предана, и… — Она осеклась, потому что в шатер вбежал запыхавшийся Джослин.
— Иди со мной — может, тебе удастся предотвратить смерть.
— Чью? — спросила Аликс, сразу же последовав за Джосом.
— Сейчас Брайан Чатворт попросил разрешения войти в лагерь, и Рейн вострит оружие, чтобы встретить его.
— Но Джудит говорила, что Брайан любил Мэри в что он привез ее тело.
— Ну, может, и так, но одно имя Чатворта привело Рейна в бешенство.
Джослин втащил Аликс на коня, и они быстро помчались, а ветви деревьев хлестали их по лицу и рукам. Когда они наконец остановились, Аликс была очень удивлена открывшимся зрелищем. В небольшой просеке, освещенной ранним утренним солнцем, стоял молодой человек. Он был невысокого роста, худ, даже, пожалуй, хрупок. Но у него было одно лицо с Роджером Чатвортом. Если бы Аликс увидела его еще где-нибудь, она бы приняла его за сына Роджера.
