Сандра Паретти - Пурпур и бриллиант
Каролина попросила у Симона бинокль. Она поднесла его к глазам и стала внимательно разглядывать приближающийся парусник. На кормовой надстройке блестели окна. Она искала название. На борту были арабские буквы. Матрос на марсе поднял обе руки вверх.
– «Ноура»! – Его крик отозвался эхом на корабле, в нем было ликование и гнев одновременно.
– Генуэзец, – пробурчал Мора, хлопнув себя по бокам, и яростно выругался.
Предвосхищая вопрос Каролины, он сказал:
– Пиколи, генуэзец, мой старый друг. Это его любимое занятие – портить людям удовольствие. – На Мора нашел припадок бешенства. – Убирайте пушки! Быстро разворачивайте паруса! Или вы хотите стать посмешищем всего Средиземного моря?! – Потом, не выдержав, коротко хохотнул. – По крайней мере солнце светит ему в лицо. Его появление не будет и вполовину таким впечатляющим, если ему придется все время щуриться.
На капитанском мостике «Ноуры» появился человек – маленький, грациозный, с огромной шляпой на голове, в театрально запахнутом синем плаще. Офицер, почти в два раза выше его ростом, протянул своему капитану рупор.
– Ваш груз? – крикнул на итальянском Пиколи.
– Зеленый чай, – ответил Мора, и обе команды разразились хохотом. – Ты, видно, надеялся на жирный кусок, – продолжал Мора, – но напрасно, дружок!
– Чепуха! У меня для тебя срочная почта. Плохие времена настали, капитан! – Следующие слова он произнес медленно, выговаривая каждый слог: – Я де-кла-ри-ру-ю пас-са-жи-ра!
Обе команды опять захохотали шутке капитана и загорланили. В этот момент им все казалось забавным.
– Пас-са-жир! – звучало отовсюду. Каролине казалось, что сердце бьется у нее в горле.
«Это он, – подумала она. – Он пришел».
Ее жизнь вновь обрела смысл. Любовь перевесила все, остальное потеряло значение. Она едва воспринимала суету, окружавшую ее. И вдруг заметила лодку, отвалившую от борта «Ноуры». В ней сидели двое мужчин. Один – с кожей кофейного цвета, с курчавой круглой головой. У другого были видны только глубоко надвинутая на лоб треуголка и золотые петлицы на отвороте. Мужчины отвязали тросы, курчавый взялся за руль. Лодка поплыла в тени «Кромвеля», скрылась из вида. Каролина побежала вдоль поручней, расталкивая матросов, не видя Алманзора и Симона, бросившихся за ней.
Лодка причалила и покачивалась на волнах. Человек в треуголке сердито жестикулировал, не понимая, что происходит. Когда он поднял голову, треуголка соскользнула с его лба.
– Сбросьте, наконец, канат! – закричал он.
Это был не герцог, а совсем незнакомый человек. Увидев у поручней женщину, он отвесил ей глубокий поклон.
– Ваш пассажир, мадам! – крикнул он.
С вантов в воду спустили тросы.
– Порядок, – раздалось снизу, и тросы натянулись. – Готово! Поднимайте! Только осторожно!
Каролина побелевшими пальцами вцепилась в поручни. На тросе, медленно поднимаясь вверх, покачивалась корзина. Хотя матрос наматывал трос очень осторожно, корзина начала крутиться.
– Помедленней! – закричали люди снизу. – Вы хотите, чтобы он вывалился за борт? – И вдруг в их голоса, сначала едва слышно, а потом все громче, вплелся детский крик!
Вокруг нее сгрудились пираты, ругались, смеялись, однако Каролина слышала только этот тоненький пронзительный голосок. Она оттолкнула в сторону матроса, готового принять корзину, подтянула трос к себе и обхватила корзину обеими руками. Внутри, глубоко утопая в подушках, лежал темноволосый ребенок и огромными темно-синими глазами наблюдал за движением руки, развязывавшей узел троса. Внезапно одеяло зашевелилось, оттуда вынырнула маленькая ручка и, будто потянувшись за игрушкой, цепко обхватила пальцы Каролины.
Каролина ощутила тепло, исходящее от этого маленького тельца. Что-то в ней говорило: этого не может быть, твой ребенок мертв! Она уже хотела убрать одеяло и поискать приметы, но тут же передумала. Ей не нужно никакое подтверждение. Это ее дочка. Живая и здоровая. Каролина была в таком состоянии, когда чудо кажется чем-то абсолютно естественным. Она не спрашивала, как это могло произойти. Достаточно было, что это случилось.
Был еще один человек, для которого это стало таким же большим чудом, как и для Каролины. Это был Симон. Он стоял рядом с Каролиной, не испытывая никакой потребности задавать вопросы. Ему достаточно было лишь взглянуть на это маленькое существо. Темные локоны, окружающие нежное личико. Синие глаза – очень ясные, очень темные, с таинственной поволокой. Это были ее глаза, ее взгляд, сияющий и бесстрашный. Для Симона, знавшего Каролину с первого дня ее жизни, это было вторым ее рождением.
– Он совсем не боится, – сказал он. Каролина, улыбаясь, подняла глаза:
– Ты можешь себе представить, чтобы мой ребенок чего-то боялся? Когда его поднимали вверх, он кричал только от нетерпения.
Ребенок высвободил из-под одеяла вторую руку и вцепился Каролине в волосы. Порывшись среди подушек в корзине, Каролина нашла кусочек бумаги. Она вытащила его, развернула. Бумага была покрыты арабскими письменами.
– Я прочту вам, – предложил Мора, стоявший позади Каролины.
Он чувствовал себя так же, как и его люди, пораженные неожиданностью этой минуты.
– Это только указания по кормлению. Больше ничего.
Лысый человек в белом фартуке, который доходил ему до щиколоток, бесцеремонно растолкал сгрудившихся матросов и подошел к Каролине.
– Это касается меня! – заявил он. – Дайте мне бумагу, капитан. – Нагнувшись над корзиной, кок Канкель попытался взглянуть на ребенка, но маленький сухой человечек с турецкой бородкой оттянул его за фартук.
– Ты перепугаешь ребенка своей лысиной. Увидев тебя, он вообще есть перестанет.
– Что ты понимаешь в детях, Муш? Все, что блестит, им очень нравится. Я лично стучал по лысине моего деда, как по барабану. – Он повернулся к Каролине: – Я знаю, как кормить детей, – его французский был странной смесью элегантных выражений и вульгарных словечек.
– Сколько ему месяцев?
– Шесть.
– Мальчик или девочка?
– Девочка, конечно. Разве это незаметно?
Кок облегченно вздохнул:
– Тогда никаких проблем. У девочек более крепкий желудок, чем у мальчиков. Но вам нужно вернуться с малышкой в каюту. Морской ветер не совсем подходит для такой крошки.
Глаза девочки внимательно следили за коком, и вдруг она разразилась радостным агуканьем. Канкель покраснел от удовольствия.
– Видишь, Муш! – Он спрятал записку с указаниями в карман фартука. – Пойдемте! – сказал он Каролине, и сам пошел впереди, расчищая ей дорогу.
Сопровождаемая процессией почтительно молчащих мужчин, Каролина понесла девочку в свою каюту. Симон вошел вслед за ней. Он подошел к постели, подложил ребенку под спину подушку. Каролина прочла вопрос в его глазах:
