Дебора Мартин - Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)
Другая же часть слышала, чувствовала и видела только бурную страсть, с которой Гаррет провел руками по ее телу, прикрытому лишь сорочкой, и остановился на ее бедрах. Марианна на шаг отступила назад, но дальше двигаться было некуда, прямо за ее спиной стояла кровать.
– Пожалуйста, Гаррет… – с бьющимся от страха и желания сердцем прошептала Марианна.
– Ты сыграла немало ролей, моя цыганская принцесса, но ни в одной из них ты не была трусливой. Так не играй эту роль сейчас.
Гаррет оттянул свободную сорочку вниз и начал гладить грудь, обводя вокруг соска. У Марианны вырвался судорожный вздох. Она сознавала, что должна стыдиться, но все, что она чувствовала, – это всевозрастающее удовольствие, чувственное желание, манившее ее, словно Крысолов, увлекающий за собой детей навстречу опасности.
Марианна закрыла глаза и ахнула, когда Гаррет, опустившись на одно колено, губами стал ласкать ее грудь. В этом была такая чувственная сладость, что она откинула назад голову и ухватилась за темную гриву его волос, притягивая ближе к себе. Казалось, он не мог насытиться ее грудью, он с жадностью ласкал ее, пока колени Марианны не ослабели и она не испугалась, что сейчас упадет.
«Неужели я потеряла рассудок?» – подумала Марианна, чувствуя власть Гаррета над ее телом. Его руки ласкали и возбуждали ее, пока она совершенно не обессилела.
Тогда Гаррет снова встал, и Марианна почувствовала, как его пальцы скользят по ее плечам, увлекая за собой вниз сорочку. Марианна открыла глаза и увидела перед собой пылающие страстью глаза Гаррета.
На какое-то мгновение она с торжеством заметила восхищение в блеснувших в лунном свете его глазах, когда он жадным взглядом окидывал ее обнаженное тело. Затем ей стало стыдно. Нехорошо, что он видит ее голой. Только мужу можно было бы позволить видеть ее такой.
Но, заглушая стыд, к ней пришла уверенность, что она не хотела бы, чтобы ее видел какой-то другой мужчина. Никакой другой, кроме Гаррета.
– Твое тело – священное место. Как собор, – тихо сказал он.
– Правда? – прерывающимся голосом также тихо произнесла Марианна.
Она должна разрушить его чары. Она должна!
– Тогда зачем вы хотите осквернить его? – спросила она резким тоном.
Коварная улыбка появилась на лице Гаррета.
– Не осквернить. Боготворить. Позволь мне преклониться перед алтарем, моя милая, чтобы не попасть в ад.
– Я не могу спасти вас от вечных мук, – прошептала Марианна, решив в последний раз попытаться избежать неизбежного. Она воспользовалась единственным оружием, которое, как она думала, остановит его. – Если вы овладеете мною сейчас, может быть, вы и забудете о прошлом на время, но малейшее упоминание о вашем дяде – и вы превратитесь в моего врага.
Гаррет с такой силой прижал ее к себе, что она почувствовала, как что-то твердое упирается ей в живот.
– Нет, этого не будет, даже если ты окажешься такой же вероломной, как и он.
Марианна пыталась вырваться, но он с такой страстью поцеловал ее, что ей стало еще труднее сдерживать себя. Она боролась с желанием уступить графу, боролась и проиграла.
Словно в забытьи она ухватилась за его тугие твердые ягодицы. Не то со стоном, не то с рычанием Гаррет осторожно повалил Марианну на кровать. Она почувствовала его колено между своих раскинутых ног, и ее глаза широко раскрылись, когда она поняла, что наступает эта минута.
Слеза покатилась по ее щеке, скорее от злости на саму себя за то, что не может сопротивляться ему, чем от какой-то боли. Лицо Гаррета потемнело. Он нежно провел рукой по щеке, стирая слезу, и посмотрел в ее полные страсти глаза:
– Хотя бы раз не лги мне, Мина. Скажи мне, что я не ошибаюсь. Скажи мне, что хочешь меня так же, как я тебя.
Марианне очень хотелось сказать, что он ошибается. Она чувствовала, что, если это скажет, Гаррет оставит ее и, вероятно, больше никогда не прикоснется. Однако ей была невыносима мысль, что он подумает, будто она не видит различия между ним и теми солдатами. Все в ней восставало против того, чтобы солгать ему, какие чувства он в ней вызывал.
И в то же время она не могла не признаться, что даже сейчас ее тело горит и трепещет лишь от одного прикосновения его кожи.
– Я… я не знаю, чего хочу, – наконец прошептала Марианна.
Она ожидала, что Гаррет рассердится, но он только ласково усмехнулся:
– Нет, знаешь. Просто ты слишком горда и упряма, чтобы признаться в этом.
Его спокойная уверенность слегка возмутила Марианну.
– Я не хочу, – начала она, всерьез намереваясь поставить Гаррета на место, но его губы не дали ей договорить.
Он не спеша целовал ее, а затем, повернувшись, оперся на локоть. Марианна смотрела на него, не в состоянии вымолвить даже слово. Она только знала, что ей хочется снова ощутить вкус его губ. Она невольно притянула Гаррета к себе, но он не дался.
– В тебе есть еще многое, что я хотел бы попробовать, – сказал он и стал медленно гладить ее живот. Вдруг его рука легла на мягкие завитки волос, скрывающих ее самое интимное место. Марианна оцепенела, но Гаррет не двигался дальше.
– Для цыганки ты ведешь себя как сама невинность, – озадаченно сказал он.
– А я и есть сама невинность, – прошептала Марианна, сгорая от стыда и пытаясь отвернуться от него. Ей не следовало позволять ему так обращаться с ней. Это было просто безумие.
Но Гаррет не дал ей отодвинуться. Он перекинул на ее ноги свою ногу и взял ее за подбородок.
– Посмотри на меня, – приказал он, заставляя Марианну повернуться к нему лицом.
Некоторое время он смотрел ей в глаза, словно был в чем-то не уверен.
– Я должен был понять, что ты девственница, по тому, как Тамара оберегала тебя. А я, дурак, думал, что она просто неодобрительно относится ко мне. Но любого мужчину она встретила бы враждебно, не правда ли?
Марианна согласно кивнула. Она подумала, не отпустит ли Гаррет ее теперь, когда узнал, что она девственница.
– Значит, я буду у тебя первым, – сказал он, и его глаза заблестели от удовольствия.
Она затрясла головой:
– Я не могу сделать это, милорд. Это было бы несправедливо.
– Справедливость давно уже не имеет значения для нас обоих, – ответил Гаррет. В его хриплом голосе звучала такая нежность, что у Марианны сладко заныло в груди. – Но если тебе от этого станет легче, моя пугливая лесная нимфа, то знай, что эта минута стала неизбежной в ту ночь, когда ты перевязывала мои раны и я почувствовал впервые твое нежное прикосновение.
Он снова поцеловал Марианну, но она не ответила на поцелуй. Все ее ощущения сосредоточились на том, что его пальцы раздвигали ее потайные складочки и…
– О Боже, милая, – шептал Гаррет, – ты такая теплая, такая очень, очень теплая!
