Вивьен Воган - В сетях обмана и любви
– Так вы согласны? – переспросил Рубел.
– Мне нравятся условия, но приступить к делу я смогу лишь через пару недель. Пару недель сухой погоды, – уточнил он.
– Вы же срубите не больше деревьев, чем надо? – спросила Молли.
– Я срублю только то, что вы мне скажете срубить.
– За день или два до того, как вы будете готовы приступить, – попросил Рубел, – загляните в Блек-Хауз. Мы хотели бы посоветоваться с вами, какие деревья лучше срубить и сколько.
Уходя, они пожали Перкеру руку. Молли удивилась, как легко оказалось иметь дело с Клифом Перкером, особенно в сравнении с тем, как трудно было ей общаться с Оскаром Петерсоном. Она сказала об этом Джубелу и вдруг поняла, что они направляются вовсе не в Эппл-Спринз.
– Куда мы теперь едем?
– Я думал, ты сама хотела бы взглянуть на эти деревья, прежде чем Перкер их срубит.
К тому времени, когда они добрались до участка, с которого Молли хотела продать лес, ее мысли опутались паутиной фантазий, абсолютно ничего не имевших общего с лесом или же со школой святого Августина. Ее мысли были заняты только одним человеком, и этим человеком был Джубел Джаррет. Он сказал, что любит ее. Теперь, видимо, он собирался показать ей, как сильно он ее любит и как намерен любить.
Рубел первым слез с лошади. Взяв вожжи у Молли, он помог ей спуститься. На этот раз ни один из них не притворялся, что ни о чем не догадывается. Их обоих сжигало такое пылающее желание, что было просто настоящим чудом, как это вокруг них не загорается лес.
Рубел привязал лошадей к нижнему суку молодого дуба. Глаза Молли расширились от удивления, когда он снял со своего седла…
– Это же одно из маминых одеял! Где ты его взял?
– На веревке для сушки белья, – он пожал плечами, – причем в самую последнюю минуту.
Она попыталась улыбнуться, но страсть уже так сильно охватила ее, что оказалась скованной даже мимика лица. Рука об руку шли они по лесу, слушая щебет птиц над головой и шуршанье сосновых иголок под ногами, чувствуя легкое дуновение ветерка.
Когда они углубились в лес довольно далеко от дороги, Рубел остановился и расстелил одеяло на опавшей хвое. Все слова казались ненужными, лишними.
Молли подошла к нему. Так много чувств переполняло ее, что она ощущала тяжесть в душе и удушье. Но когда его губы прикоснулись к ее губам, только одна вещь имела значение. Только одна. Страсть! Очень долго сдерживаемая страсть. Остановившись, чтобы набрать воздуха, они посмотрели друг другу в глаза, испытывая несметное многообразие ощущений, которые вились, как нити паутины, вокруг них, запутывая, связывая их вместе.
– Джубел, я…
Имя кинжалом вины вонзилось в душу Рубела, вина сменилась страхом – страхом потерять Молли.
– Молли!..
Он нежно поцеловал ее, стараясь рассеять образ лжеца в своей собственной голове.
– Я знаю, иногда я делаю все не так, но… – Рубел говорил и вытаскивал стальные шпильки из ее волос, он расплел ее длинные черные косы и пробежал пальцами по волнам локонов.
Он чувствовал, что тонет от страстного желания в ее глазах.
– … Я так долго… так… – пробормотав какие-то слова ей в губы, он нащупал пуговицы ее платья.
Рубел расстегнул их, и стянул платье через голову, едва не разорвав от нетерпения ткань. Он целовал ее шею, грудь, в то время как она пальцами перебирала ему волосы и сжимала его голову в своих ладонях.
Когда Молли осталась только в нижнем белье, Рубел поднял ее на руки и опустил на вздымающееся волнами облако белого хлопкового одеяла.
– … Так… да… да… – ее глаза притягивали, умоляли.
Все внутри него кричало, заставляя поторопиться, но вдруг он замер, став перед ней на колени. Однажды он уже не смог противостоять своим желаниям, столь неудержимы они были. Такими же, как и желания Молли.
Ее глаза притягивали. Кремовая кожа и тугая грудь звали. Его собственное тело подстрекало его. Но он колебался. Он никогда не задумывался, хорош ли он как любовник, однако справедливо полагал, что не был изощренным знатоком. Когда желания после насыщения остывали, он чувствовал себя хорошо, все было просто.
Но сейчас, думал он, все должно быть как-то по-другому, потому что на этот раз все и было другим: женщина, лежавшая перед ним на лесной земле, была необыкновенной. Молли Дюрант отличалась от других женщин, даже от той Молли Дюрант, которую он год назад увлек за собой в сторожку. Отличалась, прежде всего, тем, что теперь он любил ее, он это понял. И если не случится чуда, он может потерять ее.
Как озарение, Рубел увидел свое будущее, и у него был один только шанс, что чудо произойдет, один шанс рассеять ее воспоминания о той, другой, ночи, один шанс доказать ей, что она его любит и не имеет значения, какое у него имя, один шанс поднять ее так высоко, чтобы она никогда, оглянувшись вниз, не увидела снова в нем подлеца, один шанс стереть прошлый ужасный год из ее памяти и вселить в нее любовь так глубоко, чтобы она никогда уже не чувствовала себя счастливой, если его не было бы рядом…
Время остановилось, Молли наблюдала, как он изучает ее с мечтательным выражением в глазах. Она испугалась, что он вспоминает, как они уже лежали здесь, в лесу, когда она вдруг вскочила, признавшись, что была близка с его братом. Он сказал, что это не имеет для него значения. Но не имеет ли?
Подняв руки, она принялась ласкать его. Он передумал? Она впустую поверила сладкому обману? Ее пальцы задрожали, сердце заныло.
– Скажи мне еще раз, – попросила она, – почему…
Его глаза сверкнули. Она знала ответ, прежде чем он его произнес. Ответ отчетливо читался в отчаянном блеске его глаз.
– Потому что я люблю тебя, Молли.
Он произнес это как самую прекрасную, самую изумительную вещь в мире. И это было так!
Одну за другой она расстегнула пуговицы на его рубашке, выдернула ее края из брюк и скользнула руками под рубашку, чувствуя, как он дрожит от каждого ее прикосновения.
– Докажи мне, – манила она, – что меня любишь.
– Черт побери, Молли, я так сильно люблю тебя, что никогда не думал, что возможно так любить, – он отбросил свою рубашку и развязал ленту на ее сорочке. – Я постараюсь доказать тебе это.
Он постарается! Она была уверена, и ничего не могло быть лучше. Молли выпуталась из нижнего белья. На сосновую хвою упал корсет Молли и бриджи Рубела, потом ее панталоны.
Они лежали тихо, не двигаясь, только вздымались ее груди. Их глаза скользили по телам друг друга, упиваясь наслаждением, погружаясь в образы такие чувственные, что все мысли о других ночах и других любовницах сгорали в яростном пламени.
Его пальцы дотронулись до красноватых линий, оставленных корсетом.
