Джорджетт Хейер - Зов сердец
Поскольку Тео говорил, что собирается завтра в Виссенхерст, чтобы попрощаться с Болдервудами, мисс Морвилл решилась попросить его взять ее с собой. Он согласился без колебаний, и они отправились вместе, в счастливом неведении относительно того, что незадолго перед ними Мартин отправился в том же направлении.
Казалось невозможным утаить от Тео причину ее желания попасть в Виссенхерст. Друзилла давным-давно привыкла делиться с ним своими заботами, так что и теперь не задумываясь поведала о своем разговоре с графиней. Он удивился куда меньше, чем она предполагала, но, когда заговорил, улыбка Тео показалась ей немного натянутой.
— Слишком долго я жил под одной крышей с ее милостью, чтобы удивляться ее выходкам. Да ведь любому, кроме нее, было видно с первого взгляда, что Улверстон по уши влюбился в мисс Болдервуд. Проблема в том, что наша графиня никогда не поверит, будто кто-то может затмить ее любимого Мартина в глазах девушки, будь это даже наследник Перси или Говардов! — Он немного помолчал, потом договорил: — Уверен, что Болдервуды, сообразив, что Сент-Эр не имеет серьезных намерений в отношении их дочери, решили заполучить для нее Улверстона. Да это и неудивительно!
Но своему обыкновению, Тео говорил спокойно, но Друзилле вдруг почудился какой-то оттенок горечи в его словах.
— По-моему, вы к ним несправедливы, Тео! — возразила она. — Мне казалось, они думают только о счастье Марианны!
— Безусловно. Только им кажется, что она будет куда счастливее в роли богатой графини, нежели если станет женой никому не известного человека. Я их не виню, по-моему, Марианна достойна самого высокого положения. — И больше он ничего не прибавил.
Друзилла тоже сочла за лучшее сменить тему, и через пару минут они как ни в чем не бывало заговорили о самых обычных вещах.
А Мартин в это время уже подъезжал к Виссенхерсту. Миновав ворота, он поднял голову и успел заметить лицо Марианны, мелькнувшее в зелени густого кустарника, который шел по обе стороны дорожки. Сообразив, что она, должно быть, возится в цветнике, который был ее главным увлечением, он быстро направил лошадь к конюшне. Оставив ее на попечение главного конюха, вышел в сад, но не обнаружил там девушку и застыл в тягостном недоумении, гадая, не вернулась ли она в дом, как вдруг услышал голос Марианны. Она весело напевала. Мартину показалось, что голос доносится из оранжереи, и он устремился туда. Там ее и нашел в конце концов.
Марианна пересаживала белые гиацинты из обычных горшков в огромную вазу вустерского фарфора. Она была прелестна: с распущенными по плечам золотыми волосами, перевязанными простенькой голубой ленточкой, в накинутой на плечи скромной косынке и с лопаточкой в руке. Девушка не сразу заметила Мартина, а он молча любовался ею, пока она занималась цветами. Но вдруг он неосторожно шевельнулся, и это привлекло ее внимание. Марианна оглянулась и, вскрикнув, выронила лопаточку.
Мартин поднял ее и с поклоном подал девушке.
— Не стоит пугаться, — произнес он, — это всего лишь я!
Она отложила лопатку в сторону.
— О нет! Я не хотела… То есть я не ожидала… Вы меня так напугали! Благодарю вас. Посмотрите, что за прелесть! Просто чудо, я без ума от них! Хотела отнести их папе в библиотеку, но он только смеется, когда я занимаюсь цветами, и говорит, что из моих трудов ничего не выйдет, потому что я вечно обо всем забываю, и о них, дескать, тоже забуду уже через неделю!
— Марианна, — проговорил он, не обращая внимания на ее путаную речь. — Я приехал, потому что хочу и должен поговорить с вами!
— О, прошу! Конечно, я всегда рада вам, Мартин, но сейчас просто не представляю, о чем вы хотите поговорить! И не надо так хмуриться! Такой чудесный день! Знаете, когда светит солнце, мне так весело и я просто не понимаю, как можно говорить о серьезных вещах!
Но Мартина было не так-то легко заставить замолчать.
— Вы не позволяли мне даже приблизиться к вам с той самой ночи на балу! Вы боялись меня… Я не должен был так говорить тогда с вами! Но и вы не должны… Вы не можете сомневаться в моих чувствах!
— Надеюсь, мы остались добрыми друзьями, — с дрожью в голосе произнесла она. — Поэтому умоляю вас никогда не упоминать о том, что случилось той ночью! Мне так больно думать об этом! Вы ведь не хотели… Вы не могли иметь в виду…
— Чепуха! — с какой-то злобой в голосе перебил он. — Конечно, именно это я и имел в виду! И вы это знаете!
Она смущенно повесила голову:
— Боюсь, я вела себя не так, как полагается. Надеюсь, что… Конечно, я виновата… Но ведь это не мое поведение дало вам повод предполагать, что я ожидаю от вас чего-то подобного…
Он глядел на нее сверкающими глазами.
— Вы не были такой неделю назад!
— Я была… Я вела себя так глупо… Мама сказала мне… Я не должна была…
— Это все началось, как только в Стэньон приехал этот напыщенный осел Улверстон! — прервал он девушку. — Вы кокетничали с ним, поощряли его ухаживания…
— Это неправда! Не хочу даже слушать такое! Как вы можете так говорить, Мартин? Вы не имеете права! Замолчите!
— Вы хотели водить меня на поводке вместе с другими, но ошиблись! Я люблю вас, Марианна!
Она отшатнулась от него, но он схватил ее за руку и крепко сжал. Слова любви так и просились на язык, но Мартин видел, что девушка слишком напугана, чтобы услышать его клятвы сделать ее счастливой, если она согласится выйти за него замуж. Попытавшись вырвать у него руку, она чуть слышно выдохнула:
— Нет, нет, вы не должны! Папа не позволит мне… Это очень дурно с вашей стороны, Мартин!
Он уже завладел и второй ее рукой. Украдкой бросив на него испуганный взгляд, Марианна перепугалась не на шутку, заметив яростное выражение его лица. С таким же успехом она могла поверить в то, что он ее ненавидит, а мысль о том, что всему виной ее легкомыслие и кокетство, привела ее в ужас. Слезы повисли у нее на ресницах, и девушка с трудом пролепетала:
— Я не хотела! Я не понимала!
— Когда-то вы думали по-другому! Когда же это случилось? Когда вернулся Сент-Эр? Вот в чем дело, да? Сначала Сент-Эр, потом Улверстон! Вы бы запели совсем по-другому, будь я на месте Сент-Эра, разве не так? О господи, похоже, я только сейчас понял, как вы дороги мне!
Это было больше, чем могла выдержать Марианна. Захлебываясь слезами под тяжестью сыпавшихся на нее обвинений, она изо всех сил отбивалась, стараясь освободиться.
— Это неправда! Пустите меня! Мне больно! Пустите же!
Казалось, он не слышит ее криков. В это мгновение виконт, который вышел из дома, разыскивая Марианну, увидел эту сцену и в два прыжка оказался рядом с ними. Его рука упала Мартину на плечо. Развернув его к себе, он тихо, но грозно сказал:
