Робин Хэтчер - Гордая любовь
– А это – Майкл Ворсингтон. Он переехал в Нью-Йорк из Атланты несколько лет назад и всех нас просто очаровал своим южным шармом.
– Приятно познакомиться, мисс Вандерхоф. – Майкл взял ее затянутую в перчатку руку и поднес к губам. – Позвольте выразить вам мои соболезнования. Я понимаю, совсем недавно вы потеряли очень близкого вам человека.
В ее сознании моментально встала картина: неровные горные хребты, золотистые тополя и зеленые сосны, пастбища, по которым бродят овцы с густой шерстью, черно-белые щенки, носящиеся по пышной траве, бревенчатый дом, Сойер и…
Она напряженно замерла.
– Благодарю вас.
– Позвольте также сказать, что молва о вашей красоте все-таки не смогла подготовить меня к ошеломляющей действительности.
«Ты такая красавица…»
Оливия тяжело сглотнула, стараясь не вспоминать обожаемое лицо, не желая представлять себе тот момент, когда он говорил ей эти слова.
В который уже раз ее сердце спряталось за броней холодной вежливости.
– Благодарю вас еще раз, мистер Ворсингтон.
Пенелопа хлопнула юношу веером по руке.
– Веди себя прилично, Майкл Ворсингтон. Мистеру Вандерхофу может не понравиться, что ты так развязно разговариваешь с его дочерью при первой же встрече. – И, засмеявшись, она потащила Оливию прочь от трех холостяков.
Оливия механически двигалась дальше, подавала руку для поцелуев, не чувствуя их, произносила соответствующие слова, не слыша, что говорят ей, смотрела людям в глаза, ничего при этом не видя. Она заставляла себя улыбаться, когда понимала, что от нее ждут именно этого, держалась прямо, словно королева.
Она все делала великолепно, именно так, как ожидали от дочери Нортропа Вандерхофа.
Ремингтон наблюдал за этой загадочной сценой с болью в сердце. Он понимал, что скрывается за неприступной внешностью, видел хрупкую женщину, спрятавшуюся под невидимой оболочкой, и знал: именно он является причиной того, что с ней происходит.
«Прости меня, Либби».
Он сделал бы и отдал бы что угодно, лишь бы добиться ее прощения, вернуть ее любовь. Это привело его в Нью-Йорк. Это привело его сегодня вечером к Харрисонам.
После того, как Либби покинула «Блю Спрингс», Ремингтон места себе не находил от сознания собственной вины. Какое-то время он думал обосноваться на ранчо, постараться забыть обо всем остальном и просто жить там, где все напоминало ему о Либби. Воспоминания о ней были повсюду. В доме. В сарае. На выгоне. В лагере пастухов. На летних пастбищах. Повсюду.
Но этого оказалось недостаточно. Во всяком случае для него. Да и для Сойера тоже. Поэтому они вместе приехали в Нью-Йорк. Они приехали, чтобы вернуть свою Либби, и не собирались уезжать назад без нее.
Стоя в шумной толпе он заметил, как Либби освободилась от Пенелопы Харрисон и направилась к стеклянным дверям, ведущим во внутренний дворик. Незаметно выскользнув из своего укрытия, он последовал за девушкой, понимая, что его час наконец пробил.
Оливия с облегчением вдохнула свежий воздух, радуясь, что ей наконец удалось выбраться из толпы. Она давно отвыкла от таких многолюдных сборищ. Сколько лет ей не приходилось бывать на подобных вечерах! Она совершенно забыла, что это такое – шум, жара, толчея, невозможность свободно двигаться.
Сделав еще несколько вдохов, Оливия медленно побрела через двор, направляясь к просвету между высокими кустами, подальше от сверкающих огней, пробивающихся через стеклянные двери. Но даже в саду, отгороженном от дома двором и кустарником, Оливия не могла найти покоя. Может, оттого, что сад оказался слишком мал. Справа и слева почти вплотную к нему возвышались жилые дома, еще один такой же дом стоял в противоположном конце аллеи. Девушке показалось, что она попала в ловушку или в тюремную камеру. Ей так не хватало широких горизонтов и просторных долин, не хватало…
Только не вспоминать!
Опустившись на мраморную скамью, Оливия закинула голову и посмотрела наверх. Такой крохотный лоскуток бархатисто-черного неба! Так мало звезд! Она знала такое место, где звезды, казалось, уходили прямо в вечность. Такое место…
Не вспоминать!
Оливия крепко зажмурила глаза и низко опустила голову. Ну почему именно сегодня ее так угнетают эти мысли. Все это не имеет больше никакого значения. Абсолютно никакого.
Лучше обо всем забыть. Гораздо лучше обо всем забыть.
Безусловно, толпа, в которой она могла затеряться, давала ей одно существенное преимущество: думать о прошлом становилось гораздо труднее. Ей, пожалуй, следует вернуться в дом, прежде чем…
– Привет, Либби.
У девушки перехватило дыхание. Казалось, что на грудь свалился огромный, тяжелый камень.
– Я скучал по тебе.
«О Боже, сжалься надо мной!»
– Либби?
Ремингтон приблизился к ней, и Либби повернулась. В тени высокого кустарника он напоминал скорее собственную тень, и все-таки она прекрасно его видела каким-то внутренним зрением. Она видела его обворожительную улыбку, блеск синих глаз, слегка волнистые черные волосы. Видела широкие плечи и длинные ноги.
Но она видела и его ложь. Слышала, как он обманывал ее.
Оливия поднялась со скамейки.
– Я не знала, что вы в Нью-Йорке, мистер Уокер.
– Я приехал несколько недель назад. Мне пришлось потратить немного времени, чтобы закончить дело с Бэвенсом. Он никогда не сможет снова потревожить тебя, Либби. Он до старости будет сидеть за решеткой. Может, он там и умрет. – Уокер сделал еще одни шаг по направлению к девушке. – Я хотел увидеть тебя с того самого момента, как приехал. Я ждал возможности поговорить с тобой наедине.
Оливия заставила себя надеть маску безразличия, спрятать от этого человека свое сердце.
– Не представляю, что мы могли бы сказать друг другу.
Либби сделала шаг, чтобы обойти Ремингтона, но он ласково и решительно взял ее за руку.
– Либби…
Она посмотрела прямо ему в глаза.
– Я предпочла бы, чтобы вы так меня не называли.
– Но…
– Оставьте меня в покое, мистер Уокер. Нам не о чем разговаривать. Лучше забыть о прошлом.
– Я привез твой медальон. Ты оставила его, когда…
– Он мне не нужен.
– Либби…
– Ничего не нужно.
Они надолго замолчали. Потом, не встретив никакого сопротивления со стороны Ремингтона, она высвободила руку и пошла через двор в дом.
– Либби, со мной приехал Сойер. Он хотел бы с тобой повидаться.
Либби тихо вскрикнула от неожиданности и резко повернулась.
– Ты привез Сойера в Нью-Йорк? – почти шепотом спросила девушка.
– Да.
«Не глупи. Слишком поздно. Ты ничего не можешь сделать для Сойера. Больше ничего».
Ремингтон протянул руку.
