Жюльетта Бенцони - Катрин. Книга третья
— Ты стала еще красивее, чем была, — прошептал больной хрипло.
Внезапно он отстранил ее от себя.
— Дай мне наглядеться на тебя, — сказал он с мольбой в голосе, — если бы ты знала, сколько раз я просил Небо вернуть мне тебя хотя бы на одно мгновение, прежде чем придется расстаться с жизнью. В этой яме я больше всего боялся, что подохну, как больное животное, так и не увидев твои глаза, твои волосы… не обняв тебя в последний раз…
Он заставил ее встать с колен и смотрел жадным взором, словно желая впитать в себя любимый облик. Внезапно взгляд его упал на округлившийся живот молодой женщины. Отпрянув и вздрогнув, он впился глазами в Катрин, и лицо его смертельно побледнело. Ему пришлось откашляться, прежде чем он смог заговорить.
— Так ты…
— Ну да, — с широкой улыбкой сказал Ксантрай, сразу угадавший ход мыслей своего друга, — весной, если будет на то воля Господня, у нас появится маленький Монсальви!
— Маленький… Монсальви? Но… но когда же? На сей раз ему ответила Катрин, пунцовая от гордости и смущения:
— Ночь в Руане, Арно… В лодке Жана Сона… Красивое лицо молодого человека медленно порозовело, а его черные глаза заискрились радостью. Он порывисто протянул к ней руки, и из груди его вырвался стон.
— Сын! Ты подаришь мне сына! Любовь моя… сердце мое! Какое счастье…
Возможно, радость и счастье оказались непосильны для больного, потому что Катрин почувствовала, как тело его обмякло в ее руках, а черноволосая голова склонилась к ней на плечо. Впервые в жизни Арно де Монсальви лишился чувств от волнения, вызванного радостной вестью. Катрин с испугом взглянула на Ксантрая, но тот стоял, подняв брови и разинув рот, глядя на эту сцену не столько с беспокойством, сколько с изумлением.
— Сказать правду, — озадаченно молвил капитан, придя в себя, — я никогда бы не подумал, что это на него так подействует! Да, многое изменилось с тех пор, как вы с ним пошли на мировую.
Хотя Катрин всецело была поглощена Арно, она все же заметила, что, в тоне капитана прозвучала горечь.
— Что вы хотите сказать, Жан? Вам это не нравится? Вы боитесь что моя любовь сделает из Арно неженку?
Однако Ксантрай уже обрел хорошее расположение духа; расхохотавшись, он пожал плечами.
— Дьявольщина! Нет, подобное мне и в голову прийти не могло! Возможно, я слегка ревную вас к нему, Катрин. Но если вам удалось сделать из этого дикаря человека, то я, пожалуй, буду этому рад.
Новость о том, что Арно пришел в себя, в мгновение ока облетела дом Кера, и в течение дня все его обитатели заглянули в комнату больного, на которого смотрели как на призрака, вернувшегося с того света. Первой была Сара, пришедшая, чтобы сменить Катрин, — со слезами на глазах она припала к руке Арно. Цыганка никогда не забывала, что рыцарь некогда с риском для жизни спас ее из горящего дома в Лоше. С тех пор она испытывала к нему чувство собачьей преданности, хотя слегка его побаивалась. Слишком долгим и ожесточенным было его неприятие Катрин; преданная Сара хорошо знала, сколько страданий принес ее любимице высокомерный, невыносимый характер знатного сеньора, который вместе с тем отличался благородством и непоколебимой верностью слову. Она опасалась его и восхищалась им. И если счастье Катрин покоилось в сильных руках Арно, она, Сара, готова была служить и во всем угождать Арно.
Затем пришел Жак Кер, которому Монсальви выразил признательность с искренностью и рыцарской гордостью — как человек, знающий цену мужеству и понимающий, чем рискует ради них этот торговец, хотя они для него, в сущности, совершенно чужие люди. А к Масе он обратился иначе, найдя для нее слова, в которых изысканная вежливость еще больше подчеркивала горячую благодарность:
— Я обязан вам больше, чем жизнью, мадам, ибо вы дали приют той, что дороже мне всех сокровищ этого бренного мира и блаженства, обещанного нам в жизни вечной. Благодарю за великодушие и доброту, с которой вы приняли мою драгоценную Катрин! — сказал он в заключение.
Арно не обошел вниманием никого, и всем, кто пришел проведать его, было сказано теплое слово. Старуха Маго так растрогалась, что не пожелала уходить из комнаты, совершенно очарованная знатным господином, которого принесли в дом в столь плачевном состоянии, что она и не чаяла увидеть его живым. Только Готье так и не появился в комнате больного. Никто не знал, куда он делся. Катрин, предчувствуя недоброе, направилась прямо в комнатушку, расположенную во дворе. над конюшней, где поселился нормандец.
Он сидел на соломенном матрасе, сгорбившись и обхватив руками колени. Рядом с ним лежал трогательный узелок. Но особенно поразили молодую женщину беззащитность и растерянность великана, который походил на большого ребенка, обиженного взрослыми и теперь не знающего куда приткнуться. Лицо его было печальным, и Катрин готова была поклясться, что он недавно плакал. Неужели ей было суждено в один и тот же день увидеть слезы двух мужчин, которых она считала неуязвимыми? Однако она не собиралась особенно церемониться с Готье.
— Почему ты не идешь, когда тебя зовут? — сухо спросила молодая женщина. — Тебя ищут с самого утра. Ты что, решил в прятки с нами играть?
Он медленно покачал своей лохматой головой, крепко сжав сцепленные пальцы. Катрин узнала свой собственный жест, ибо в минуты отчаяния или сильного волнения она сжимала руки так, что белели костяшки пальцев. Этот жест объяснил ей все, и внезапно на нее нахлынула волна нежности. Сев рядом с Готье на матрас, она ткнула пальцем в узелок.
— Ты собирался уйти, правда? Значит, ты больше не хочешь служить мне?
— Я вам больше не нужен, госпожа Катрин. Право защищать вас принадлежит теперь другому. Ведь это он отец вашего ребенка?
— Разумеется! Но я не понимаю, чем это может помешать твоей службе. Вспомни, что ты сказал мне в Аувье: «Даже знатной даме нужен верный пес». Я никогда не обращалась с тобой, как с собакой, и ты стал мне скорее другом, чем слугой. Да, я могу назвать тебя другом, ибо ты заслужил это своей преданностью.
Готье опустил голову. Костяшки пальцев у него побелели.
— Я ничего не забыл и говорил тогда искренно, от всего сердца. И самое мое горячее желание — это продолжать служить вам… Но я не могу… я боюсь…
Легкая усмешка появилась на губах молодой женщины, а в тоне ее прозвучали презрительные нотки.
— Боишься? Как странно это слышать от тебя! Я думала, что потомки морских королей ничего не боятся на этой жалкой земле.
— Я тоже так думал, госпожа Катрин… и могу сказать, что нет врага, который был бы способен устрашить меня.
Но… но я боюсь вас. Отпустите меня, госпожа Катрин, молю вас…
