Джулия Куин - Невеста герцога
— Мне хочется погулять, — сказала она.
Он встретился с ней взглядом и… совершил ошибку, потому что увидел в ее изумительных глазах все, что она чувствует: обиду, боль и беззащитность.
Это разрывало ему душу.
— Мне было душно наверху, — продолжила она. — Хотя там не было душно, просто у меня возникло такое ощущение.
Как ни странно, он понял, что она имеет в виду.
— Я устала чувствовать себя в ловушке, — печально сказала она. — Всю мою жизнь мне говорили, куда пойти, что сказать, с кем разговаривать…
— За кого выйти замуж, — мягко добавил он.
Она кивнула.
— Мне хотелось почувствовать себя свободной. Пусть только на час.
Он посмотрел на ее руку. Было бы так легко протянуть руку и сжать ее ладонь в своей. Один шаг, и она будет в его объятиях.
Но он сказал только:
— Вам нужно вернуться назад. — Это было то, что ему полагалось сказать, и то, что ей полагалось сделать.
Он не мог поцеловать ее, во всяком случае, сейчас и здесь, когда он совершенно не уверен в своей способности ограничиться поцелуем.
— Я не хочу выходить за него замуж.
Внутри у Томаса что-то сжалось. В ее словах не было ничего нового. Амелия никогда не делала из этого тайны. И все же сейчас… когда она стояла в лунном свете…
Это было невозможно вынести, невозможно проигнорировать.
«Я не хочу, чтобы вы достались ему», — подумал он, однако не произнес вслух.
Он не мог позволить себе этого, потому что знал: утром, когда все выяснится, Джек Одли почти наверняка докажет свое право на титул герцога Уиндема. А если сейчас он скажет ей: «Будь моей», — она согласится. Томас видел это по ее глазам.
Возможно, ей даже кажется, что она любит его. А почему бы нет? Всю жизнь ей внушали, что ей полагается любить его, повиноваться ему, быть благодарной за его внимание и за счастливую судьбу, связавшую ее с ним много лет назад.
Но она не знала его по-настоящему. А сейчас даже он сам не уверен, что знает себя. Как он может просить ее быть с ним, когда ему нечего ей предложить?
Она заслуживает большего.
— Амелия, — прошептал он, потому что должен был что-то сказать.
Она ждала его ответ.
— Я не хочу делать этого, — наконец сказала она.
— Ваш отец… — начал он, но у него перехватило дыхание.
— Он хочет, чтобы я стала герцогиней.
— Он хочет лучшего для вас.
— Он не знает, что для меня лучше.
— Это вы не знаете.
Взгляд, которым она одарила его, поразил его в самое сердце.
— Не говорите так. Можете говорить что угодно, но не говорите, что я не знаю, что мне нужно.
— Амелия…
— Не надо.
Всего два коротких слова, но она вложила, в них боль, гнев и разочарование, накопившиеся в ее душе. Они пронзили сердце Томаса с точностью кинжальных ударов.
— Мне очень жаль, — сказал он, потому что не знал, что еще сказать, и потому что действительно сожалел, хотя и не совсем понимал о чем. Но в его груди засела мучительная боль и горькое сожаление о том, что она не принадлежит ему и никогда не будет принадлежать.
И еще он сожалел о том, что он не может отмахнуться от той частички своей души, которая знала, что такое честь и достоинство, и потому он не может сказать «катись все к черту» и овладеть ею прямо здесь и сейчас.
И это, к его немалому удивлению, означало, что вовсе не герцог Уиндем всегда поступал правильно, а Томас Кавендиш.
Похоже, эту частичку самого себя он никогда не потеряет.
Глава 18
Какая ирония, не раз думала Амелия во время путешествия в Кловерхилл, что она с недавних пор так увлеклась картографией. Только сейчас она начала сознавать, как тщательно ее жизнь была распланирована другими. И теперь, когда все ее планы пошли прахом, ее жизненный путь, какое бы направление он ни принял, будет прочерчен другими людьми: ее отцом, вдовствующей герцогиней, даже Томасом.
Каждый, казалось, прилагал руку к ее будущему, кроме нее. Но не сегодня ночью.
— Поздно, — тихо промолвила она.
Его глаза расширились в замешательстве.
— Но не слишком, — прошептала Амелия, подняв на него глаза. Облака рассеялись. Она не чувствовала ветра, но каким-то образом небо прояснилось и показались звезды.
Почему-то это казалось важным. Хотя она не знала почему.
— Томас, — прошептала она, и ее сердце оглушительно забилось. — Том…
— Нет, — хрипло отозвался он. — Не произносите мое имя.
«Почему?» — вертелось на кончике ее языка, но она не решилась спросить. Каким бы ни был ответ, она не хотела его слышать. По крайней мере не сейчас, когда он смотрел на нее с таким жаром и такой печалью.
— Здесь никого нет, — прошептала Амелия. Она не понимала, почему говорит столь очевидные вещи. Возможно, она просто хотела, чтобы он понял… не говоря об этом напрямую. Если он наклонится ниже, если он поцелует ее…
Она будет рада.
Томас покачал головой.
— Всегда кто-то есть, — возразил он.
Но он ошибался. Не посреди ночи, когда все спят и они совсем одни.
— Поцелуйте меня, — сказала она.
Его глаза сверкнули, и на лице промелькнуло почти мучительное выражение.
— Амелия, не надо.
— Пожалуйста. — Она изобразила самую нахальную улыбку, на которую была способна. — Вы задолжали это мне.
— Я… — На его лице отразилось удивление, затем веселье. — Я задолжал вам это?
— За двадцать лет помолвки вы задолжали мне поцелуй.
Его губы раздвинулись в невольной улыбке.
— Полагаю, за двадцать лет помолвки я задолжал вам несколько поцелуев.
Амелия облизнула губы, пересохшие от ее участившегося дыхания.
— Достаточно одного.
— Нет, — мягко сказал он, — не достаточно, никогда не будет достаточно.
Амелия затаила дыхание. Он собирается поцеловать ее. Он собирается поцеловать ее, а она поцелует его в ответ.
Она шагнула вперед.
— Амелия, не надо, — сказал он, но голосу не хватало твердости.
О нет. Ему не удастся уклониться от поцелуя. Она не позволит. Она не станет слушать, что это для ее же пользы, что он лучше знает, что ей нужно, что все знают, что для нее лучше, кроме нее самой. Это ее жизнь, ее ночь, и, Бог свидетель, он ее мужчина.
Она бросилась к нему.
— Ам….
Это могло быть ее имя, которое он пытался произнести. А может, это был удивленный возглас. Амелия не знала. Ей было все равно. Она слишком далеко зашла, чтобы беспокоиться о подобных пустяках. Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала его в губы. Наверное, неуклюже, но со всей безумной энергией, бурлившей в ней.
Она любит его.
