Кристина Брук - Мой прекрасный негодяй
Давенпорт хранил молчание, глядя на нее сверху вниз. Хилари чувствовала охвативший его жар. Он находился так близко от нее, что она вдыхала запах крахмала, исходивший от его галстука.
– Разумеется, я не считаю вас связанным этой помолвкой, – еле выговорила она. – Я хочу выйти за вас замуж не более, чем вы хотите жениться на мне.
– Но я хочу вас, – произнес он, тотчас воспользовавшись сорвавшимся у нее с языка словом. Он протянул руку, чтобы коснуться подушечками пальцев ее щеки, и затем тихо добавил: – Мне казалось, я ясно дал это понять с самого начала.
Сопротивляясь порыву прижаться к нему, словно кошка, которую гладят, она сплела пальцы.
– Вы говорили это, чтобы поддразнить меня. Знаю, вам должно быть очень трудно, когда люди верят только самому худшему, но…
– Видите ли, – произнес он, положив руку ей на талию, – когда речь идет обо мне, люди часто оказываются правы.
Он привлек ее к себе, так что теперь их тела почти соприкасались.
Хилари с трудом дышала, чуть ли не изнывая от усилий сдержать себя. Она хотела броситься в его объятия, найти там убежище и утешение после всех испытаний этого дня. Как странно, что в том мире, о котором она мечтала с семнадцатилетнего возраста, ее единственным союзником оказался этот человек. Этот негодяй.
Она не верила ему, когда он говорил, что далеко не рыцарь. Разве не он ее спас? Она была загнана в ловушку, как лисица, затравленная гончими псами, и он тотчас пришел ей на выручку.
При этом воспоминании все растаяло у нее внутри. Облегчение от его вмешательства грозило вот-вот лишить ее чувств.
И тут она снова заметила на себе тот самый внимательный, ищущий, пылкий взгляд. Он так и впивался в нее, заставляя ее внутренности сжиматься, а руку – дрожать в ладони Давенпорта.
– Я намерен доказать, что они были правы на наш счет, – промолвил он. – Я хочу вас, Хани. Я хочу проникнуть в вас, доставить вам блаженство.
Греховные, порочные слова, однако они вызывали ответный трепет в тех местах, о которых она не решалась даже думать. В нижней части живота, между ее ног.
Одна его рука обвила ее талию, а пальцем другой он провел по ее губам – так мягко, так соблазнительно, что она утратила нить своих мыслей. Хотя его дыхание, как и его улыбка, было легким и непринужденным, она почувствовала в нем растущее напряжение, словно ему лишь усилием воли удавалось держать себя в руках. Но все, что он сделал, – это прикоснулся чуть грубоватой на ощупь подушечкой пальца к ее нижней губе, потом еще и еще.
Она в ответ приоткрыла рот, словно тихо ахнув. Он запустил палец вглубь, коснувшись ее влажного языка. Затем он чуть слышно простонал, словно ему стоило величайшей муки сдерживать себя.
– Боже праведный, Хани, вы сведете меня в могилу.
Несмотря на все усилия воли, настоятельная потребность не покинула тело Давенпорта. Когда кончик его пальца окружила влага ее рта, страстный восторг поразил его подобно удару молнии – вплоть до самых интимных частей.
И затем он сменил их положение, прижав ее к стене и наклонившись, чтобы обхватить шелковистые пряди на ее голове.
Ее прекрасные груди быстро поднимались и опускались, привлекая к себе его внимание. Какой частью ее тела насладиться в первую очередь, стало для него настоящей дилеммой. Ему следовало помнить о том, как неопытна она была в любовных делах, и не слишком ее торопить. Но, черт побери, сделать это оказалось совсем не просто.
– Милорд, вам нужно это прекратить, – еле выдохнула она, однако ей недоставало убежденности. Ее собственное дыхание сделалось прерывистым от желания.
– Знаю. Но я не могу.
Глаза ее округлились, зубы по привычке терзали нижнюю губу. И тут Давенпорт понял, с чего ему нужно начинать.
– Перестаньте, – произнес он, прижавшись к ее губам.
И как только он мог столько времени воздерживаться от того, чтобы целовать ее? Ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он в последний раз касался этих ароматных, соблазнительных губ. Вкус ее был столь же сладостным, каким он его помнил, а рот, такой неземной на вкус, обладал вместе с тем притягательной женской силой. Он упивался ею до тех пор, пока всякая мысль об осторожности, утонченных приемах и медленном соблазнении девственницы через постепенное разжигание в ней страсти не была отброшена.
Он поцеловал ее еще крепче, припав к ней ртом и ощупывая ее нёбо языком. Она оставалась прижатой к стене, что позволяло ей устоять на ногах во время его страстной атаки.
И – чудо из чудес! – она поцеловала его в отчет. Сначала робко и нерешительно, потом горячо и страстно, запустив пальцы в его волосы.
Жар пронизал все его существо, кровь стучала в висках. Он привлек ее к себе, оторвав от стены и крепко обхватив обеими руками.
Она пробормотала нечто невразумительное, выражая не то удовольствие, не то беспомощную мольбу. Его рука скользнула к ее талии и ниже, лаская ее приятно округлые ягодицы. Он хотел, чтобы она поняла, как много она значила для него и что эта ночь сулит им обоим. Ее чуть слышный возглас подсказал ему, что она не только чувствовала его потребность, но и понимала ее.
Его губы скользнули ниже, к ложбинке между ее шеей и плечом. Мягко, без покусываний. Он не хотел ее напугать, хотя инстинкт требовал погрузить зубы в то место на ее шее, где пульсировала крохотная жилка. Она запрокинула голову, и ему пришлось поддержать ее, так как у нее совсем ослабли колени.
Кремового цвета холмики ее грудей, выступавшие из-под края ночной рубашки, так и манили его к себе. Он чуть ли не благоговейно поцеловал каждый из них.
– Я бы мог умереть прямо сейчас – и умереть счастливым, – пробормотал он, не отрывая губ от ее груди. Но это было лишь частью правды. Он сможет умереть счастливым лишь тогда, когда наконец проникнет в нее.
Его мужской орган тут же встрепенулся, откликаясь на эту мысль.
Глава 15
– Боже правый! – пробормотала Хилари.
Она понимала, что позволила себе зайти слишком далеко. Это было опасно, дурно, грешно. Он казался ей таким огромным, неотразимым и… мужественным. В кои-то веки она наслаждалась откровенной прямотой Давенпорта. Его необычайная уверенность в себе стала для нее облегчением после муки, вызванной столкновением противоречивых чувств в ее собственной душе.
Поэтому, когда он поцеловал ее – так властно и так умело, – она уступила жару, вспыхнувшему в глубине ее существа. Лишь ненадолго, твердила она себе. Всего несколько мгновений, и она свободна. Никто не узнает, что она дала волю подлинной сущности Деверов, таившейся в ней. Никто, кроме Давенпорта, разумеется.
Он целовал ее так, словно готов был ее поглотить. Прикосновение его губ было сладострастным, пьянящим и чрезвычайно волнующим. Она попробовала ответить так, как ей бы и в голову не пришло всего два дня назад.
