Линда Миллер - Невеста принца
— Фу! Как здесь пахнет! — с заметным раздражением воскликнула она.
Анни сдержалась, в очередной раз напомнив себе, что Федра никогда не принимала участия ни в каких благотворительных мероприятиях.
— Конечно, пахнет, — спокойно ответила она. — Эти люди серьезно больны.
Федра смущенно оглядела помещение и искренне расстроилась.
— Почему их не могли разместить в казармах или в конюшнях? — шепотом спросила она. — Через две недели я буду здесь венчаться. А что если запах не выветрится? — она взглянула на маленького мальчика, которого купала Анни. — Ты когда-нибудь видела такого жалкого ребенка? Посмотри только — одни ребра торчат.
Анни на мгновение прикрыла глаза. Терпение, терпение, повторяла она про себя.
— Федра, ты думаешь, о чем говоришь? Ты же не Мария-Антуанетта.
Принцесса вытащила белоснежный носовой платок из рукава светло-розового платья и прижала его ко рту, потому что ее вдруг стало мутить.
— Мне очень жаль, — печально промолвила она. — Ты же знаешь, я не хочу быть злой, но…
Анни смягчилась.
— Уходи, Федра, пока еще тебя не схватило. Если ты действительно хочешь помочь, то зайди на кухню и попроси, чтобы прислали побольше бульона.
Принцесса коротко кивнула и едва не убежала из часовни.
Все утро прибывали в колясках и экипажах приглашенные на свадьбу гости, но Анни не думала о предстоящей церемонии. И она, и Кэтлин работали, не разгибая спины.
Когда случайно Анни вспоминала Федру, она говорила себе, что все люди разные, и у них разные способности и силы. Отсутствие стойкости или терпения, необходимых для сиделки — не признак слабости характера. Ее бабушка, Лидия Макквайр Куэйд, ухаживала за солдатами южан во время гражданской войны в Америке. Возможно, Анни унаследовали свои способности от нее.
Уже пробил час, когда Кэтлин уговорила Анни пойти поесть.
В кухне, прежде чем сесть к столу, Анни тщательно вымыла руки, вспомнив, что бабушка Лидия постоянно говорила, как важно соблюдать чистоту, когда ухаживаешь за больными.
Мысли слуг были заняты не революцией и даже не королевской свадьбой, а судом над людьми, которые устроили побоище на рыночной площади в Моровии и застрелили юного студента.
Анни это тревожило, но и было любопытно. Кроме того, всегда лучше держать уши открытыми, чем, как страус, прятать голову в песок.
— Кто-нибудь знает, что за солдат стрелял в парня из университета? — спросила Кэтлин, проглотив кусок мяса.
И тотчас все, кто сидел за длинным столом обернулись и вопросительно уставились на Анни. Очевидно, ни для кого не было секретом, что она стала свидетельницей тех страшных событий. Но, хотя она видела, как студент упал, как брызнула и потекла ручьем кровь — конечно, этого она никогда не забудет, — она не заметила, кто именно стрелял в студента.
Закусив губу, она покачала головой, почти счастливая, что не видела убийцу. Одного выражения неприкрытой ненависти в глазах Джереми Ковингтона было достаточно, чтобы память о нем легла тяжким бременем на всю ее жизнь. Старшая кухарка, крепко сбитая женщина, своим сложением напоминавшая комод, взяла с тарелки в центре стола кусок хлеба.
— Наш принц Рафаэль уж очень переживает, — сказала она, подбирая хлебом остатки тушеного мяса. Не успев прожевать, она продолжала. — Он заслуживает быть счастливым, каким он был до смерти принцессы Джорджианы.
Анни приятно было услышать, что хотя бы кухарка считает Рафаэля хорошим человеком. Должно быть, не одна она видит его таким, какой он есть на самом деле, и не винит за грехи предков.
Анни покраснела, заметив, что, когда старшая кухарка заговорила о принце, все снова посмотрели на нее. Воцарилось неловкое молчание.
Слава Богу, Кэтлин положила этому конец.
— По-моему, нам с мисс Треваррен пора обратно к нашим больным, а то они не поймут, куда мы делись. — Она с простодушной улыбкой повернулась к двум королевским кухаркам — одна царила в дворцовой кухне в Моровии, а другая стала кухаркой в замке Сент-Джеймс еще тогда, когда отец Рафаэля был маленьким мальчиком. — Нам нужно побольше бульона и столько некрепкого чая, сколько вы сможете приготовить.
Прежде чем женщины успели отказаться, она добавила:
— Бог отблагодарит вас за вашу доброту.
Анни, ни слова не говоря, поставила пустую тарелку в раковину и с удовольствием наблюдала, как обе женщины дружно отправились зарабатывать Божью милость. Было ясно, что за бульоном и чаем, о которых просила Кэтлин, дело не станет.
Анни и Кэтлин пошли обратно в деревню, правда, на этот раз обходным путем, а не через зал. Целый день до самых сумерек они трудились в часовне и в домиках, где теперь лежали больные, и Анни устала вдвое сильнее, чем накануне.
Однако на этот раз она не могла позволить себе такую роскошь, как вымыться и упасть на кровать. После полудня прибыли гости, кузины и кузены Федры, которые, увязая в глубокой грязи, несколько дней путешествовали по опасным дорогам. Воспитание требовало от Анни появиться на официальном обеде, поэтому она быстро вымылась, надела изумрудно-зеленое платье и спустилась в столовую.
Рафаэль сидел на своем обычном месте во главе стола и, хотя выглядел озабоченным, вел себя как внимательный и радушный хозяин. Анни была как будто невидимкой, иначе она никак не могла объяснить его невнимание к ней, от которого она ужасно устала. Она дважды пыталась заговорить с ним, и от унижения ее спасли слуги, — принесшие суп, да еще Федра, стукнувшая ее локтем в бок.
Не выдержав больше, Анни извинилась, в первый раз почувствовав на себе взгляд Рафаэля, и вышла из столовой.
Она сидела в кресле возле маленького столика, и Кэтлин расчесывала ей волосы, когда раздался стук в дверь.
Анни встрепенулась. Еще до того, как Кэтлин пригласила посетителя войти, Анни знала, что это — принц.
Если Кэтлин и имела собственное мнение на этот визит, то она сохранила его при себе.
— Добрый вечер, ваше величество, — приветствовала она принца низким поклоном.
Однако, вместо того чтобы сразу уйти, она вопросительно посмотрела на Анни.
Рафаэль, как всегда, все заметил.
— Останься, пожалуйста, — сказал он девушке.
Анни не обернулась, но в стоявшем на столе зеркале увидела, что Рафаэль подходит к ней. Сердце у нее стучало, как барабан.
Наконец Рафаэль встал рядом и положил руку ей на плечо.
— Я очень благодарен вам за вашу помощь людям в деревне, — мягко проговорил он, — но боюсь, вы берете на себя слишком много. Анни, вы выглядели такой измученной сегодня вечером. Вы даже не могли сидеть прямо.
