Патриция Поттер - Беспощадный
Шей поела, потому что нужно было поесть. Рыба, которая еще несколько минут назад благоухала ароматом, от которого текли слюнки, теперь показалась совершенно безвкусной. Шей через силу заставила себя доесть кусок на тарелке. Остальное она поставила на пенек для тех двоих и ушла в хижину.
Медвежонок тихо посапывал в углу. Шей захотелось дотронуться до него, чтобы заглушить невыносимую тоску одиночества. Но она не могла разбудить зверька, когда тот так мирно спал. Поэтому она нашла новую свечу, зажгла ее и просто смотрела на медвежонка.
Возле ног что-то зашуршало, и девушка взглянула на пол. Абнер поставил лапки ей на ботинок и оглядывался, поблескивая глазками. Шей взяла его на руки, приласкала, проводя по спинке пальцем, как, она знала, ему нравилось.
— Абнер, — прошептала она. — Почему тебя так назвали?
Какое причудливое имя дал ему человек, не позволявший себе никаких причуд.
Мышонок тихо запищал.
— Все о тебе забыли, — заметила девушка. — Ты голоден?
Мышонок сел на задние лапки, умилительно вытянув передние в просящем жесте. Совпадение, решила она. Он не мог знать, что она сказала.
Шей осторожно поднялась, держа мышонка в руке, подошла к небольшому складу продовольствия и вынула из жестянки галету. Затем она положила мышонка и галету на кровать и смотрела, какой изящно расправляется со своим ужином.
— Разве тебе никогда не хочется убежать? — спросила она. — Ты мечтаешь о какой-нибудь маленькой мышке? Или о приключениях? Или твои желания давным-давно исполнились?
Шей засомневалась, всели в порядке у нее с головой, раз она разговаривает с грызуном, но ей необходимо было слышать звук собственного голоса, и она подумала, что, наверное, Рейф тоже слушал свой голос в тюрьме. Она вспомнила его горестные слова, когда впервые оказалась здесь: «Укротить можно любого, мисс Рэндалл».
Она не могла себе представить укрощенного Рейфа, но ужаснулась, не приручил ли он ее в конце концов. Быть может, она поэтому осталась здесь, когда могла убежать? Потому что он повел себя с ней не так, как она ожидала?
Шей вздохнула. Она устала. Столько всего произошло за сегодняшний день. Столько было потрачено душевных сил. Она подошла к кровати, увидела на одеяле запекшуюся кровь, его кровь. Вновь вспомнила ту зияющую рану, и ее чуть не стошнило.
И все же она слишком устала, чтобы возиться сейчас с пятнами. Шей опустила голову на скатанное одеяло, служившее подушкой, думая, что долго не сможет заснуть. Поэтому она слегка удивилась, когда почувствовала, что погружается в сонное забытье.
Глава семнадцатая
Бен Эдвардс уехал на следующее утро, перевязав рану другу, и в течение двух дней Тайлер напоминал рычащую медведицу, которая все еще бродила вокруг хижины. Он был слишком слаб, чтобы ловить рыбу, и слишком обеспокоен, чтобы тихо лежать. Рейф ухаживал за медвежонком, попытался почистить коня скребницей, но от этой затеи пришлось отказаться, когда рана дала о себе знать.
Рейф был очень слаб и ненавидел себя за это.
По крайней мере, Шей не навязывалась ему в медсестры. Он сам сумел позаботиться о своей ране. Ему казалось, что он не сможет больше вынести прикосновения Шей Рэндалл, особенно после тех горьких слов, что он произнес несколько дней назад. В тот раз он чересчур раскрылся перед ней и теперь презирал себя.
А еще он презирал себя за то, что у него разболелась голова, после того как он выпил виски, привезенное Беном. Выпивку приготовил один из старателей, которого Бен называл приятелем, и по крепости она могла бы свалить и слона. Он не пил так много с той первой ночи после освобождения из тюрьмы, когда они с Беном налакались в стельку. Последствия не стоили краткого забытья, да оно ему и не нужно было, черт бы его побрал. Он не хотел забывать. Ему нужно было помнить все. Каждый день, проведенный в тюрьме, полный одиночества и мрака, каждый взгляд, выражавший отвращение, стоило какому-нибудь незнакомцу, даже среди заключенных, увидеть его шрам. Ему нужно было чувствовать прилив ненависти, когда нутро завязывается в узел от одной мысли о Рэндалле.
Ему не нужны никакие напоминания о прошлом, но проклятая женщина въелась в его сознание, как саранча, облепившая ниву.
Шей Рэндалл даже заставила его почувствовать вину за то, что ему предстояло совершить. Чувство вины было совершенно лишнее. С него хватало гнева, который заполнял каждый уголок его существа.
Однако ему было трудно не замечать Шей Рэндалл. Он понял, что теперь не сможет поставить ее на место, пригрозив, что она его пленница. Дело приняло другой оборот. Если поначалу она испытывала к нему страх, то теперь его не было и в помине. Рейф ясно это видел. Они стали своего рода напарниками несколько дней назад, когда она ухаживала за ним и когда они вместе лечили медвежонка.
Он все еще запирал ее в хижине на ночь, а сам спал под окном после первой ночи, проведенной в сарае, — но делал это, скорее чтобы напомнить самому себе, что она его пленница, чем из страха, что она может убежать.
Ему очень хотелось узнать, о чем она думает. Глаза девушки смотрели внимательно, вопросительно, но бесстрашно.
Господи, если бы их не тянуло друг к другу так сильно и так чертовски явно, что даже Бен заметил. Рейф не понимал, откуда взялась эта тяга, не мог смириться с ней, особенно когда речь шла о дочери Рэндалла, но был не в силах ничего поделать. Даже с больной рукой, не дававшей ему ни минуты покоя, он желал эту девушку.
После отъезда Бена напряжение между ними неуклонно росло. Эдвардс был для них своего рода безопасным клапаном, буфером, но стоило ему уехать, как атмосфера между Рейфом и Шей раскалилась до предела, грозя новым взрывом. Рейф понимал — нужно что-то предпринять, но не знал, что именно.
Он мог только смотреть на девушку, пытаясь сдерживать свое смятение. Он даже попробовал читать.
Книги были его единственным спасением в тюрьме. После освобождения он попросил Бена покупать все книги, которые ему попадутся, и у него собралась маленькая библиотечка, которой до вторжения Шей Рэндалл он занимался, когда не бродил по лесам, наслаждаясь свободой.
Книги помогали ему забыться. Книги освобождали его, пусть и ненадолго, от горьких мыслей.
Но сегодня, на третий день после отъезда Бена, книги не совершили обычного чуда. Утром Рейф почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы отправиться на рыбалку. Рана прекратила сочиться, и он уже мог шевелить рукой, не испытывая при этом мучительной боли.
Рейф увидел, как открылась дверь в хижину и на пороге появилась Шей со своим альбомом для рисования. На ней было очень простое голубое льняное платье, подчеркивавшее цвет глаз, волосы не заплетены, а зачесаны назад и схвачены лентой. Девушка села на пенек, на ее коленях расположился Абнер. Она то и дело посматривала на мышонка, и Рейф понял, что она рисует.
