LJ Maas.(Перевод: Яра) - Нет более слепых…
– Я не была уверена, что сказать ей. Я сказала правду. Надеюсь, это не слишком ее напугало, – сказала Тори.
Тэйлор прислонилась щекой к голове блондинки. Она улыбнулась про себя, почувствовав аромат того же шампуня, которым Тори пользовалась с тех пор, как была подростком. Это был родной аромат, который Тэйлор всегда помнила, после того, как она расстались с Тори.
Художница знала, что в конце концов, Тори скажет дочери правду, какой бы ужасной она не была. Она также знала, что это не просто напугает Джессику, когда ей откроется семейный секрет.
Тэйлор помнила те ночи в Женском обществе еще до того, как она влюбилась в Тори. Девушка каждый раз просыпалась от кошмаров, пока Тэйлор не предложила ей сходить к доктору. Блондинка упрямо отказалась. Сначала Тэйлор приписывала эти кошмары волнению, из-за того, что девушка впервые так далеко от дома. Но когда Тори вернулась после выходных проведенных дома, с разбитой губой, в сердце Тэйлор закралось сомнение. В другой раз с ушибом на челюсти. Но когда, наконец, Тори приехала с синяком под глазом, Тэйлор подробно расспросила ее. Чувствуя себя в руках человека, который действительно беспокоится за нее, Тори созналась, что ее била мать.
Она рассказала, что Тори сбежала из дома, чтобы жить с братом, и что он сказал матери, если она попытается вернуть дочь, то он всем расскажет, как она обращалась с Тори. Женщина сдалась, и Тори жила с братом до его смерти через три года. Тори плакала на руках у Тэйлор и не могла понять, почему мать так поступала с ней, и больше того, почему у нее не было сил прекратить это. Тэйлор плакала вместе с девушкой. Она пообещала, что больше никто никогда ее бить не будет. Глядя на маленькую испуганную девушку в ее руках, Тэйлор не понимала, как кто-то мог причинять боль такому красивому доверчивому созданию.
В следующий раз Тори поехала домой на весенние каникулы, Тэйлор одолжила у друга машину и поехала вместе с ней. Тэйлор сказала девушке, что та может жить более самостоятельно от ее матери, указывая на место для кучи чемоданов в машине. Всю неделю Тэйлор глумилась над пожилой женщиной и не выпускала Тори из поля зрения. После этого девушка больше не вернулась домой, и прошло много лет, прежде чем Тори смогла противостоять женщине, которая разрушила ее детство.
– Эй, ты все еще здесь? – Тори прервала размышления темноволосой женщины.
– Извини, я задумалась. Как ты держишься, коротышка?
Тори посмотрела вверх и новые слезы закапали из ее глаз.
– Черт бы подрал эту женщину. Почти двадцать лет, а она все еще находит способы изгадить мою жизнь!
– Милая, она больше не причинит тебе вреда, – прошептала Тэйлор, нежно вытирая слезы подруги. – Она не достанет тебя, если ты ей не позволишь. Не давай ей такой власти.
Тори кивнула, соглашаясь с художницей, ее слезы падали на накрахмаленную рубашку Тэйлор.
– Я испорчу твою рубашку, – предупредила Тори.
– У меня есть еще, – ответила художница, крепче прижимая к себе женщину.
***
– Тэй? – снова прошептала Джессика, художница наконец начала подавать признаки жизни. – Мне нужно у тебя кое-что спросить.
– Черт, Джес, который час? – отозвалась Тэйлор.
Она и Тори снова провели ночь на кушетке. Писательница бормотала что-то во сне, вытянувшись вдоль тела Тэйлор и ощущая себя в теплых любящих объятиях. Темноволосой женщине казалось, что она только что уснула, что было недалеко от правды.
– Шесть утра. У вас, ребята, разве нет кроватей, там было бы гораздо удобнее, – поддразнила Джес.
– Заткнись, детка, что ты там хотела спросить? – прошипела Тэйлор.
– Можно мне взять Эксплоэр и съездить за лососиной и круасанами на завтрак в Лагуну?
– Мммм хмм, – Тэйлор опять провалилась в сон.
Джессика улыбнулась, глядя на двух женщин, уместившихся на маленькой софе, и поехала за завтраком.
Тэйлор подсознательно прижималась ближе к женщине рядом с ней, утыкаясь лицом в ее волосы. Тори скорее чувствовала, чем слышала, беседу рядом с ней, не желая просыпаться. Она теснее прижалась спиной к груди Тэйлор, чувствуя вибрации ее низкого рычания. Улыбка заиграла на ее губах, когда она почувствовала осторожное похрапывание Тэйлор, этот звук уже стал родным для привлекательной писательницы.
***
Джессика вошла в кухню, неся свои сокровища, замечая, что кто-то уже сделал чай и кофе. Вот тогда она это и услышала. Она не поверила своим ушам, но звуки точно исходили от двух женщин.
– О, Господи, дааа, вот здесь, – стонала Тэйлор. – Где ты этому научилась?
– Думаю, от тебя? – засмеялась Тори.
– Какая же я потрясающая женщина, – выдохнула Тэйлор.
– Перестань так извиваться.
– Я не могу удержаться… это просто невероятно, о да.
– Не могу поверить, что ни одна женщина не делала этого тебе за все пятнадцать лет.
– Я не смогла… о, да, найти ни одной… Господи, сильнее… чьи руки были бы также талантливы, как твои.
– Ну, все, это пятно на моей биографии, – сказала Тори.
Тэйлор протяжно застонала.
– О, могу определенно сказать, что это положительное пятно… почти… сейчас, сильнее жми рукой…о, Боже! – голос художницы варьировался от мурлыканья до вопля.
Джессика не знала куда деваться, единственное решение, посетившее ее голову, было выйти, и зайти снова, производя как можно больше шума. Так она и сделала. Прочистив горло, она вошла в гостиную.
Тэйлор сидела на полу перед кушеткой, а Тори сзади нее на кушетке, она сделала еще несколько массирующих движений на шее художницы и убрала руки. Тэйлор повертела головой и подергала плечами, торжественно объявляя, что боль исчезла.
– Привет, милая, слышала, ты собиралась готовить завтрак? – спросила дочь Тори. – Все нормально, ты покраснела?
– Да, – Джей Ти приложила руку к щеке, чувствуя жар от кожи. – Ахм, я в порядке… завтрак почти готов.
Тэйлор встала с пола и подтянула Тори с кушетки. Джессика покачала головой, когда они прошли мимо нее в кухню. «Надо что-то срочно с ними делать», – подумала она.
Завтрак затянулся, потому что Тори и Джессика всеми возможными способами уговаривали Тэйлор попробовать кусочек лососины. Художница наконец сдалась, понимая, что эти двое не отстанут, если она не попробует хотя бы чуть-чуть. Мать и дочь довольно закивали, Тэйлор взяла кусок круассана, намазанного сыром и увенчанного помидорами и лососем.
Лицо художницы было мученическим. Казалось, она пытается прожевать рыбу, не касаясь ее языком.
– О, милая, выплюни это. Я не могу смотреть, как ты проходишь эту пытку!… – засмеялась Тори.
Завтрак был съеден, женщины поблагодарили Джессику и встали из-за стола, чтобы начать свою утреннюю разминку.
