Кэтрин Сатклифф - Симфония любви
Герцогиня вздохнула и умолкла, собираясь с мыслями.
– Это противно человеческой природе, когда тебя контролируют, – тихо сказала Мария.
Брови герцогини поползли вверх.
– Неужели? Тогда почему он так подлизывался ко мне все эти годы? Я скажу вам, милая. Потому, что для Трея Хоуторна, герцога Салтердона, во всем белом свете нет ничего важнее власти и положения, которые ему оставили мой муж и его отец. Ваше бедное воображение даже не в состоянии представить, какое богатство ему достанется после моей смерти. Это наследство он не сможет промотать и за сто жизней. Вообразите: возможность вечно продолжать свою распутную жизнь. Даже теперь… в таком состоянии… полагаю, что он готов пожертвовать всем, чтобы гарантировать мою финансовую поддержку.
– Говорите, быть под контролем – против человеческой природы, мисс Эштон? Не думаю. По крайней мере, не тогда, когда от этого зависит судьба пятисотлетнего рода. Если не считать королевской семьи, то не найдется больше ни одной аристократической фамилии, которая больше бы заботилась о своей репутации и о том, кому достанется их наследство.
– Впрочем, это все к делу не относится. Я позвала вас не затем, чтобы обсуждать свои семейные проблемы. После долгих размышлений, мисс Эштон, я пришла к выводу, что больше не нуждаюсь в ваших услугах. Я отдам распоряжения о вашем немедленном возвращении в Хаддерсфилд.
* * *Ухватившись одной рукой за столбик кровати, Салтердон перемещал вес тела с одной ноги на другую. Острая боль, как нож, пронзала его бедра. Он весь взмок от пота. У него перехватывало дыхание, когда судорога, сводившая мышцы бедра, поднималась к ягодицам и нижней части спины. Ему удалось обойти вокруг кровати, придерживаясь за стойки и матрас. Желание упасть на кровать и избавиться от этой невыносимой боли заставило его громко выругаться. Вместо этого он принудил свое покрытое потом тело повернуться, посмотрел на ненавистное инвалидное кресло, в котором он провел последний год, и двинулся в обратный путь.
Позади него дверь с треском распахнулась.
Он обернулся, ожидая увидеть Марию. Она, несомненно, будет бранить его за то, что он самостоятельно встал с этого дьявольского приспособления, а затем будет порхать вокруг, подобно фее, радуясь его успехам.
– Ваша светлость! – вскрикнула Гертруда, влетая в комнату. Щеки ее горели, а глаза были широко раскрыты. – Я знаю, что это не мое дело, ваша светлость. Я всего лишь прислуга и должна быть глуха и слепа, как эта проклятая кочерга, но я прибежала из голубой гостиной, куда ее светлость пригласила нашу Марию…
Экономка умолкла на мгновение, чтобы перевести дух. Она продолжала смотреть на Салтердона, и постепенно волнение на ее лице сменилось крайним удивлением.
– Боже всемогущий, – пробормотала она. – Вы ходите?
– Неважно, – отмахнулся он, стараясь не обращать внимания на боль в нижней половине тела. – Какого дьявола нужно моей бабке?
– Она уволила нашу Марию, – ответила Гертруда, все еще не пришедшая в себя от вида стоящего на ногах герцога.
– Черта с два. Дай мне это проклятое кресло, женщина, и побыстрее.
* * *Герцогиня, естественно, рассыпалась в благодарностях, заверила, что будет выплачивать жалование Марии, пока та не найдет себе места. Она сказала, что снабдит девушку рекомендательным письмом, утверждая, что после такого оглушительного успеха в Торн Роуз двери всех домов Англии будут открыты перед ней.
Она немедленно пошлет письмо родителям Марии и сообщит им, что дочь вернется домой через неделю. Она также черкнет записочку Джону Рису, поскольку уверена, что Мария передумает и примет предложение молодого человека.
– Он для вас самая подходящая партия, милочка, одного с вами круга. Господь благословляет подобные союзы… равных.
– Вы должны понимать, что, нанимая вас, я исходила из интересов моего внука. Теперь, когда вы добились таких замечательных успехов, мы с Эдкамом считаем, что услуги сиделки уже не нужны, и не стоит больше зря тратить ваше драгоценное время.
Дверь открылась.
Герцогиня оглянулась. Лицо ее окаменело.
При звуке голоса Салтердона колени Марии стали ватными. Она ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть, но не повернулась, боясь выдать свои чувства.
– Очевидно, кто-то забыл пригласить меня на эту беседу, – раздался глубокий и нарочито спокойный голос Салтердона, и его коляска въехала в комнату.
– Мне не хотелось беспокоить вас, – ответил Эдкам с легким поклоном и улыбкой, которая исчезла, когда он встретился глазами с Салтердоном.
– Не знал, что обычный врач определяет, что я должен делать… или я уже в «Роял Оукс»?
– Не похоже, – усмехнулась герцогиня.
Он посмотрел на Марию. Она по-прежнему отказывалась замечать его, моля лишь о том, чтобы ноги держали ее. Чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее подгибались у нее колени.
– До меня дошли слухи, – нарушил молчание Салтердон, – что вы решили отказаться от услуг мисс Эштон. Полагаю, что к моему мнению должны прислушиваться при принятии подобных решений.
– Просто я считаю, что тебе стало намного лучше и ты больше не нуждаешься в эмоциональной поддержке. Кроме того, ты никогда не проявлял особого интереса к делам, а позволял мне делать то, что я считаю нужным для твоего благополучия и ради будущего всей семьи. Мне кажется, что мисс Эштон лучше покинуть Торн Роуз.
С этими словами она повернулась к Марии и, кивнув в сторону двери, сказала:
– Я вас больше не задерживаю, милая. Я распоряжусь, чтобы секретарь к полудню подготовил все необходимые бумаги.
Мария не могла сказать, как долго она смотрела в серые глаза герцогини. Чего она ждала? Что старуха каким-то чудесным образом передумает? Что это «вынужденное решение» было всего лишь шуткой?
Или ей нужно броситься перед герцогиней на колени и умолять ее изменить решение? Объяснить, чем вызвана эта ужасная перемена, просить оставить ее в Торн Роуз, потому что она не в силах вынести даже мысли, что больше никогда не увидит ее внука.
Почему он молчит? Скажи же что-нибудь! Сделай что-нибудь!
Неужели она настолько наивна, что неправильно истолковала его чувства к ней? Может быть, нежность в его глазах и улыбке предназначалась лишь только для того, чтобы соблазнить ее?
Наконец Мария заставила себя сделать реверанс и на негнущихся ногах пошла к двери, не решаясь поднять глаза на Салтердона.
Он схватил ее за руку.
Мария закрыла глаза.
– Нет, – сказал Салтердон.
– В чем дело? – спросила герцогиня.
– Мисс Эштон останется в Торн Роуз… пока я сам не уволю ее… Как глава этой семьи я вправе решать, кого и когда принимать на работу.
