Анна Кэмпбелл - Завоевание куртизанки
А что осталось? Верити даже не осмеливалась думать об этом.
В один из последних дней она простила его. Возможно, когда он рыдал в ее объятиях. Или когда слушал ее грустную историю и не осуждал.
Или, может быть, она окончательно простила его в ту минуту безысходности в кухне, перед побегом. В ту минуту, когда призналась себе, что их соединяет нечто большее, чем просто плотская страсть.
Без сомнения, к тому времени, когда он так яростно боролся за ее жизнь, она уже не ненавидела его.
Как она могла ненавидеть человека, который вел себя так, как будто без нее потеряет последнюю надежду на счастье? Там, на горе, в какое-то странное мгновение она поняла, что он с радостью поменялся бы с ней местами, если бы это спасло ей жизнь.
О, почему она вообще думала об этом? Разве она не хотела, чтобы он держался подальше от нее?
Но она не могла забыть, с каким видом он уходил прошлой ночью.
Он выглядел человеком, находившимся на грани своих сил. Она видела его в приступе плотских желаний, но сейчас это было что-то иное, неизмеримо более мощное.
Уже не впервые она подумала, перестанут ли они уничтожать друг друга до того, как закончится это состязание.
– Ох, миледи, день слишком хорош, чтобы грустить о чем-то. – Из-за угла дома вышел Хэмиш.
Великанов нигде не было видно. Очевидно, Кайлмор считал, что отбил у нее желание сбежать.
Она сумела улыбнуться старику. Преследовавшие ее страхи и сомнения сводили Верити с ума. Общество старика по крайней мере отвлечет ее.
– Странное место – эта долина. Вчера здесь было скверно. Сегодня – райский сад.
Хэмиш остановился перед нею, его ясные глаза внимательно смотрели на нее. Что же он видит? Никакой Сорайи, в этом не было сомнения. Он держался свободно, и впервые в его голосе звучали искренние, дружелюбные нотки.
– Да, это страна крайностей, – сказал он. – Как и люди, родившиеся здесь.
Верити уступила своему любопытству, молчаливый шотландец, казалось, был не прочь поговорить.
– К ним относится и герцог Кайлмор?
Хэмиш покачал седой головой.
– Нет, миледи. Наследники всегда рождаются в замке, там, дальше по берегу. А молодой Кайлмор вырос в этой долине.
Верити окинула взглядом безлюдную долину. Неподходящее место для воспитания одного из крупнейших землевладельцев королевства.
– А вы тогда были здесь?
– Да, я работал на его отца, шестого герцога. Маклиши всегда состояли на службе у Кинмерри.
– Я понимаю вашу преданность герцогу, – мягко сказала она.
Хэмиш бросил на нее острый взгляд.
– Сомневаюсь, что понимаете, миледи. Сомневаюсь. Джастин Кинмерри лучше, чем он хочет казаться.
Когда-то она бы презрительно рассмеялась над этими словами. Но последнее время герцог не вел себя как неисправимый негодяй, каким казался ей по дороге на север.
Свет и тьма боролись за господство в душе Кайлмора. Временами Верити бывала достаточно безумной, чтобы воображать, что свет окажется победителем.
«Ты упрямая слепая дурочка, – ругала она себя. – Он похитил и мучил тебя. Никогда не забывай об этом. Не совершай ошибки, воображая, что он своего рода герой, если спас тебе жизнь».
Верити прикусила губу. Неужели ей действительно хочется узнать о Кайлморе побольше? Она и так уже была в замешательстве. Сейчас ей нужны ясная голова и холодное сердце. Воспоминания преданного слуги о детстве герцога только совсем собьют ее с толку, напомнят, что Кайлмор – человек, а не чудовище, каким ей так хотелось его видеть.
Но заманчивая возможность что-то узнать у Хэмиша соблазнила ее.
Она ответила на пристальный взгляд старого шотландца таким же пристальным взглядом.
– Вы его так хорошо знаете, – сказала она.
– Да. Знаю его с детства. – Он указал на скамью. – Можно, я сяду с вами, миледи?
– Конечно, – кивнула она.
– Спасибо. – Он сел рядом с ней и, вытянув голые ноги, торчавшие из-под килта, подставил их под лучи солнца.
Она молчала, опасаясь нарушить его доверие. Потому что знала, что он продолжит свой рассказ. Помолчав, он снова заговорил:
– Мне очень повезло, для меня всегда находилась работа в имении. Большинство арендаторов не были так удачливы. Их всех согнали с земель, когда мать герцога решила, что овцы принесут больше золота, чем люди. Семьи, которые веками работали на Кинмерри, были выброшены, как мусор, им пришлось голодать, или уезжать, или браться за работу, которую они совсем не знали и не любили.
Верити пришла в ужас.
– Вы преувеличиваете.
– Нет, миледи, – с грустью сказал он. – Я хотел бы. Это обычная история с тех пор, как лэрды, хозяева имений, стали ездить на юг. Огораживание пастбищ началось на землях Кинмерри позднее. Но когда герцогиня что-то решает, она беспощадна. Люди пытались сопротивляться, но ничего не могли сделать. И когда солдаты застрелили Джона Маклиша, моего племянника, большинство из нас тихо уехали. Мы не могли бороться с законом.
– По пути сюда мне казалось странным, что мы не видели людей, только разрушенные дома.
– Да, это происходило во всей Шотландии, – с нескрываемой горечью сказал Хэмиш.
– И все же вы не обвиняете герцога? – Конечно, эта трагическая история давала ей повод добавить еще один грех к прегрешениям Кайлмора.
– Ох! Он был совсем ребенком. Он, может, и наследовал титул, но не имел никакой власти, пока не достиг совершеннолетия. Герцогиня распоряжалась всем, а она была из тех женщин, которые выше всего ставят свои личные желания.
– Но Кайлмор продолжал получать доходы от ее деяний.
Хэмиш смотрел прямо перед собой отрешенным взглядом, как будто вновь переживал трагические события.
– Нет, он делал все, что мог, чтобы возместить потери. Когда его светлость стал хозяином, он решил разыскать всех, кого можно было найти. К тому времени прошло уже четырнадцать тяжелых лет. Люди умерли или затерялись. Многие уехали за океан, в Новую Шотландию. Но он разыскал всех, кого мог, и предложил им вернуться. Тем, кто начинал новую жизнь, он давал деньги, возмещая их потери.
– Фергусу и его семье, – сказала она, вспомнив их непоколебимую и необъяснимую в тот момент преданность Кайлмору.
– Да, Фергус – мой брат. Ищите сколько угодно, миледи, вы не найдете во владениях Кайлмора ни единой души, которая бы сказала плохое слово о его светлости.
Раньше Верити могла бы и не поверить Хэмишу. Но последние дни раскрыли перед ней более сложного и трагичного Кайлмора. Она разглядела в глубине его души благородного человека. Теперь нетрудно было представить, как этот благородный человек сворачивал горы, чтобы возместить людям за те страдания, которые они перенесли по воле его матери.
