Сюзан Таннер - Пленник мечты
Его посланцы везли также прошение, адресованное Джеймсу V. «Я просмотрел самое лучшее, чем богата Шотландия, — писал он, — и прошу согласия короля на брак с Риа Макамлейд». Он намеренно использовал в прошении те выражения, которые должны напомнить молодому королю об их разговоре, в конце которого Джеймс принял его присягу на верность.
За то время, которое понадобится Лаоклейну, чтобы добраться до Чарена, Гавин рассчитывал послать второе сообщение в Эдинбург, сообщая регенту и королю о своей женитьбе на Риа Макамлейд. Он либо получит жену, либо потеряет голову за свою наглость. Если такой вопиющий случай сойдет с рук, тогда он продолжит разрабатывать план завоевания Галлхиела.
Он знал, что придут дни расплаты. Первый наступит тогда, когда Риа узнает, что Лаоклейн не возвращался в Галлхиел до того, как узнал о ее похищении. Вместо этого он был в роскошном заточении до тех пор, пока Гавин не послал сообщение о ее освобождении. Другой последует, если не сможет убедить Риа добровольно выйти за него замуж и ему придется заставить ее, угрожая безопасностью ее родных. И последний наступит, если он добьется успеха в осуществлении своей цели и ее отец будет убит. Эта мысль заставила его содрогнуться, как никогда не бывало с ним даже перед сражением. Смягчившись почти против собственной воли, он взял ее на руки и опустил на ковры.
Риа мгновенно замерла, но в его объятиях не было ничего угрожающего, ничего чувственного. Гнев и разочарование, которые переполняли ее из-за задержки в возвращении домой, вдруг исчезли, когда она поняла, что он рисковал очень многим, возможно даже своей жизнью, чтобы освободить ее. Его дружба охраняла ее, так же как и его сильные руки, и она знала, что он пришел бы за ней, даже если бы регент не приказывал ему. Вздохнув, она уютно устроилась рядом с ним, ощущая щекой крепкие мускулы под льняной рубашкой.
— Я не поблагодарила тебя за свое спасение, — тихо произнесла она.
— Моя благодарность в твоей безопасности. Если бы ты не была жива-здорова, то англичанин бы умер. — Он еще крепче обнял ее.
Риа с печалью подумала о Катри.
— А почему ты полагаешь, что мой отец вернулся в Галлхиел, не подождав меня в Атдаире? — спросила она, задав наконец вопрос, который занимал ее, как только она оставила мысли о Катри.
— Возможно, он не видит такой большой угрозы в нашей дружбе, как другие, а возможно, твое наказание, когда тебя отправили в Атдаир, заставило его беспокоиться о твоей судьбе. — Отговорки Гавина прозвучали вполне естественно — ведь он столько раз продумывал их.
— А ты не думаешь, что в Галлхиеле могло что-то случиться? — В ее голосе прозвучало беспокойство.
— В его отъезде не было видно никакой спешки, — просто ответил Гавин.
Как бы ему ни хотелось сидеть так и дальше, он знал, что скоро должен выпустить ее из своих объятий. Ее близость, ее нежный запах, само ее присутствие начинали сводить его с ума. Его тело напряглось в ответ, и он знал, что не сможет долго противиться этому. Она еще не была готова предаваться не совсем невинным развлечениям. К тому же он боялся, что если однажды пересечет границу дружбы, то его чувства к ней могут оказаться препятствием в достижении им своих целей. Нет, лучше он удовлетворит потребности своего тела с какой-нибудь сговорчивой шлюхой, оставив свой разум ясным, и будет ухаживать за Риа так, чтобы она доверяла ему. Когда он добьется этого доверия, он поймает ее в ловушку вместе со всеми ее прелестями.
Он нехотя отодвинул ее от себя и почувствовал такую же неохоту у нее, когда она выпрямилась.
— Завтра нас ждет долгий путь, Риа. Сейчас тебе надо отдохнуть.
Она хотела сказать ему, что лучше отдохнула бы в его крепких объятиях, но вместо этого позволила ему помочь ей подняться. Она улыбнулась.
— А твое окружение будет таким же удобным, пока ты будешь отдыхать? — Она оглянулась на теплый огонь и мягкий тюфяк.
— Мне будет вполне удобно, хотя никто не может позаботиться о моих нуждах так, как Салек.
— А он будет в Чарене, когда мы приедем?
— Да. Он будет там, — негромко ответил Гавин, моля Бога, чтобы он оказался прав.
Прошло еще несколько минут, потом он с улыбкой повернулся и оставил ее, а Риа стояла и смотрела на закрывшийся выход из палатки со смешанными чувствами. Она сильно тосковала по дому и беспокоилась, что ее родители волновались из-за нее. И в то же время она не хотела, чтобы кончалось это время, проведенное с Гавином, а оно определенно должно кончиться, когда она вернется в Галлхиел. Как и леди Ардит, ее отец вряд ли будет считать Гавина подходящей для нее компанией. Она содрогнулась, представив себе реакцию своей матери. Не похоже, что ее родители готовы предать забвению старые раны, полученные в прошлом, вместе с ненавистью.
Она и сама не была уверена в том, что испытывала по отношению к Гавину. Она обхватила себя руками, снова ощутив прикосновение его рук. Она ощутила тепло в своих жилах, что показалось странным ей самой, — трепетное ощущение, чувство настоящей жизни, которое было необыкновенно сладостным и пугающим в то же самое время. Его образ, когда она в первый раз увидела его, с взъерошенными волосами и босыми ногами, вдруг пришел ей на ум, и она улыбнулась. У дочери графа почти не было друзей, особенно в отдаленном горном замке. И не было ничего удивительного в том, что их короткая дружба в то далекое время оставила у нее такие незабываемые чувства, — чувства, которые она надеялась сохранить навсегда.
***
Только несколько раз в своей жизни Лаоклейн Макамлейд чувствовал такую огромную ярость и безысходное отчаяние. Он знал, что мужчины, скакавшие с ним, держались на расстоянии, и он не винил их за это. Мрачная злоба не покидала его с того момента, как он покинул Эдинбург после своей последней аудиенции у регента, когда ему сообщили, что его дочь возвращалась в Галлхиел после ее спасения другим человеком. Спасение! А он даже не знал, что она была в опасности.
Олбани очень повезло, что Лаоклейн не задушил его в то самое мгновение. Как он посмел запереть его, когда Риа нуждалась в нем! В тот краткий миг он заметил, как в глазах Олбани промелькнуло осознание того, что его жизнь висела на волоске, пока этот лорд вел борьбу с самим собой. Он также заметил, как страх в глазах регента исчез и тот вздохнул с облегчением, когда Лаоклейн взял себя в руки.
— Так было необходимо Шотландии, — сказал Олбани в тот момент, ответив на все те вопросы, которые Лаоклейн не мог заставить себя спросить или высказать. — Ты бы мог разорвать непрочный мир между нами в поисках своей дочери. Мой путь был лучше.
