Колин Фолкнер - Под чужим именем
Элизабет прильнула к нему всем телом, чувствуя сквозь материю его обнаженное тело. Перед чарами ее мужа было трудно устоять.
— Спасибо.
— За что? — О'Брайен погладил ее по щеке.
— Не знаю. За эти слова. За то, что ты женился на мне, дал свое имя моему ребенку, спас его от печальной участи бастарда.
— Нашему ребенку. — Его ловкие пальцы быстро нащупали застежки ее платья.
— Я боюсь. — Она уронила голову на плечо О'Брайена. В свою первую брачную ночь Элизабет не нуждалась в вине, от близости О'Брайена и без вина кружилась голова.
— Чего ты боишься? Пока я жив, с тобой ничего не случится.
Элизабет покачала головой. О'Брайен расстегнул ее платье и снял его. Теперь пришел черед корсета,
— Я боюсь быть матерью, О'Брайен. Конечно, я умею хорошо вести дела, но воспитывать детей?..
— Ты… будешь… прекрасной… матерью… вот… увидишь. — После каждого слова он целовал ее в грудь.
— А вдруг я не полюблю его? — Элизабет взглянула в глаза О'Брайена, по-настоящему испуганная. — Детям нужна материнская любовь.
— Ты рано волнуешься, дорогая. — О'Брайен поцеловал ее в лоб. — Все придет своим чередом — любовь, забота. Не бойся, я с тобой.
Комок подступил к горлу Элизабет. «Я люблю его, — подумала она. — Не знаю, как долго это чувство продлится, но в эту минуту я люблю его». Пока она еще не могла признаться в этом О'Брайену. Им обоим потребуется время, чтобы разобраться в своих чувствах до конца. «И возможно, когда-нибудь он тоже полюбит меня».
Элизабет пробежала пальцами по его груди, по плоским соскам и поросли мягких волос. О'Брайен застонал. Сердце Элизабет бешено забилось, участилось дыхание. Как хорошо снова оказаться в его объятиях!
О'Брайен нежно подтолкнул Элизабет к кровати и опустился перед ней на одно колено. Она легла, смеясь, ее пальцы перебирали шелковистые пряди его волос.
— Что ты делаешь?
О'Брайен снял с нее туфли и распустил подвязки. Он стал медленно сворачивать шерстяные чулки, спускаясь вниз по ногам, и по всему телу Элизабет разлилось тепло его нежных прикосновений. Элизабет лежала, откинувшись, поперек кровати, опираясь на согнутые в локтях руки. О'Брайен отбросил свернутые чулки и погладил ступни, лаская каждый пальчик. Элизабет застонала. Она никогда не думала, что от этого можно получить столько удовольствия. Каждое движение его рук вызывало у нее дрожь возбуждения. Она чувствовала, как кровь приливает к ее груди, как увлажняется ее женская плоть.
О'Брайен нырнул под ее юбки, стараясь коснуться языком внутренней стороны ее бедер. Элизабет рассмеялась, но смех этот вскоре затих. Ей хотелось, чтобы он присоединился к ней на кровати. Элизабет хотела гладить его тело, целовать его так, как, она знала, он любит. Но у Элизабет не было сил сопротивляться ласковому напору его пальцев, горячей сладости его языка.
— О'Брайен, — позвала она, хотя вовсе не желала его останавливать.
— Не думай ни о чем, пусть наслаждение унесет прочь все твои печали, дорогая, — прошептал он в ответ.
Элизабет засмеялась и подняла юбки повыше, радуясь своему бесстыдству. Теперь О'Брайен был ее мужем, и она имела полное право на это удовольствие.
— Ты так прекрасна, — приговаривал О'Брайен, поглаживая темный кустик курчавых волос, — так восхитительна.
Элизабет застонала, судорожно стиснув пальцами лоскутное одеяло. Теплые волны пронизывали ее тело все сильнее и сильнее с каждым прикосновением О'Брайена. Под его нежным натиском Элизабет забыла обо всем. Комната в таверне со скрипящей I кроватью и свечкой на столике перестала для нее существовать. Элизабет поднимала бедра навстречу
О'Брайену, она страстно жаждала ощутить его в себе. Но вот волна блаженства подхватила ее, и она закричала. Судорога наслаждения пробежала по ее телу. Краем уха она слышала, как О'Брайен шептал какую-то нежную чепуху.
Через минуту Элизабет села в кровати и взглянула на улыбающегося О'Брайена.
— Иди сюда, — прошептала она.
— Устала, дорогая? Хочешь спать? — спросил он не без самодовольства.
Элизабет покачала головой.
— Нисколько не устала, — отвечала она кокетливо. — Иди сюда, поговорим об этих самых супружеских правах.
О'Брайен усмехнулся. Когда он присоединился к ней на кровати, она уже успела снять остатки одежды. Желание ее все еще не утихло. Элизабет поцеловала его в губы, дразня и лаская языком, как только что делал он сам. Она гладила его мускулистые плечи и грудь. О'Брайен попытался притянуть ее к себе, но она не покорилась.
— Нет, — засмеялась Элизабет. — Теперь мой черед, муженек.
— Да, хозяйка.
Она легонько укусила его за сосок.
— Я же просила не называть меня так! — О'Брайен положил ей руки на плечи, заставляя опуститься, пока их тела не соединились. Он прильнул к ее губам. Его поцелуй был властным и требовательным. Возбуждение внезапно вернулось к Элизабет, подогретое его страстью. Она стала неторопливо опускаться и подниматься над ним. Элизабет смотрела в глаза О'Брайена, наслаждаясь его восторгом. Он поднял руки, и они сплели пальцы.
Элизабет начала двигаться быстрее. О'Брайен повторял ее имя, как какое-то магическое заклинание. Наконец Элизабет всем телом легла на него, поглощенная ритмом его движения. Теперь она не смогла бы остановиться, даже если бы захотела.
Яркая вспышка блаженства на мгновение затмила все. Элизабет едва расслышала стоны О'Брайена, полностью поглощенная своими ощущениями.
— Лиз, Лиззи, — позвал он.
Она не ответила. О'Брайен перевернул ее на спину и обнял, уткнувшись носом ей в шею.
— Сегодня вы превзошли самое себя, хозяйка. Я целую неделю не смогу ходить.
— Дай мне несколько часов отдыха, — рассмеялась Элизабет, по-прежнему не открывая глаз, — я и научу тебя еще кое-чему.
— Обещаешь? — спросил О'Брайен, задувая свечу.
— Обещаю, муженек, обещаю, — сонно проворковала она.
Элизабет спала так крепко, что грохот выбитой двери застал ее врасплох. Инстинктивно она потянулась к О'Брайену, но он проснулся раньше ее и выскочил из кровати, заслоняя жену от внезапной опасности.
— Во имя всего святого! Я поймал тебя, грешница! — услышала Элизабет знакомый голос в темноте.
— Не подходи! — крикнул О'Брайен. Элизабет села в кровати, закутавшись в одеяло.
При слабом свете тлевших в камине углей она различала контур фигуры О'Брайена и силуэты двух людей в дверях.
— С дороги! — снова раздался знакомый голос. Только тогда Элизабет наконец догадалась, кто это.
— Джессоп? Джессоп, это ты? Что ты здесь делаешь?
О'Брайен все еще стоял перед кроватью, занеся над головой стул.
— Дьявол! Это Джессоп… — выругался он.
