Осип Назарук - Роксолана: Королева Востока
Кого там только не было! Кто только не стоял под стенами палат Роксоланы! Нищие турки, арабы, курды, татары и прочие мусульмане, стояли греки, армяне, итальянцы, венгры, валахи, поляки и другие христиане, стояли евреи и цыгане, и никого не обходили слуги султанши. Женщинам милостыню раздавали служанки, мужчинам – евнухи.
Среди них попались и невольник или невольница с родины Роксоланы, которых по старости выпустили на свободу. Стояли и ждали помощи на дорогу. Ловкая прислуга султанши уже научилась распознавать ее соотечественников и давала им особую милостыню. Они же выражали благодарность на родном языке султанши, провожая ее со слезами и воздетыми к небу руками.
Утром в пятницу, на третью неделю месяца Хаваль, молодая султанша Эль Хюррем выезжала на молитву в мечеть, в золотой карете, запряженной шестеркой белых лошадей с охраной из конных янычар.
Она уже миновала ворота сарая, и по сторонам от кареты гарцевали в два ровных ряда янычары на буланых конях, раздавая милостыню, как и слуги султанши. Вдруг какая-то старая женщина в убогом чужеземном платье вышла из толпы нищих женщин, едва заметно перекрестилась, прорвалась через строй янычар и со слезами и грошиками в руке закричала:
– Настенька, доченька моя! – она упала около золотой кареты султанши на следы от ее колес, оставшиеся на дороге.
Молодая султанша Эль Хюррем громко вскрикнула, приказала остановить свою карету, сама быстро выбежала из нее, подошла к старой женщине и в своих дорогих одеждах упала на колени и, обливаясь слезами, начала целовать ей руки.
– Хорошо ли тебе здесь, доченька? – спрашивала старая мать.
– Очень хорошо, мама, – сказала Настя и вздохнула, будто освободившись от тяжкой ноши. Она усадила родную мать в карету и приказала ехать во дворец.
Обе они молча плакали в золотой карете величайшего из султанов Османов, пока не вошли в прекрасные покои Эль Хюррем.
По всему сараю, по всей столице как молния разнеслась весть, что Бог знает откуда пришла нищая теща Сулеймана, что стояла среди попрошаек под стенами дворца, и что султанша Роксолана взяла ее во дворец. Среди богатых и родовитых пашей и визирей вскипело будто кипяток негодование…
Но улемы и проповедники священной книги Пророка начали ставить в пример доброе отношение султанши к матери. Руки же нищих лишь сильнее тянулись к небу, и они благословляли молодую мать принца Селима, к которому Настя вела свою родную мать, чтобы показать ей внука. Радости матери не было предела. Она все целовала и крестила его, умиляясь его здоровьем и красотой…
– Но как же ты живешь с другими его женами? – спросила мать.
– Ни плохо, ни хорошо. С разными по-разному, мама.
– Скорее плохо. Это уж точно! Какая с ними может быть жизнь? А есть ли еще мать у твоего мужа?
– Да. Он еще молод и она не стара. Ей и сорока еще нет.
Добрая женщина. Даровала мне свои лучшие украшения.
– Ради сына она это сделала – уж наверняка.
* * *– Какие же несметные в твоих покоях богатства, Настенька. И все это твое? – сказала бедная мать Насти, оглядывая жилище своей дочери. При виде его она перестала плакать.
– Разве я знаю, мама? – ответила Настя. – Вроде бы мое. У меня есть все, чего я ни пожелаю.
– Так добр к тебе твой муж?
– Очень добр.
– А я все молилась Богу утром и вечером, чтобы добрую долю тебе ниспослал Он, доченька. Только что-то твою душу тяготит среди этого добра. Вижу, вижу. Сердцем чувствую. А твой покойный отец молился за тебя до самой смерти. – Она заплакала.
Настя от новости про смерть отца лишилась дара речи. Она, заливаясь слезами, обратилась к Богу. Когда обе наплакались, Настя спросила:
– Как же, мама, вы отважились в одиночку пуститься в такую даль? И как добрались сюда? И кто вам рассказал о том, что со мной, где я? Ведь я не раз посылала больших людей, с большими деньгами, чтобы они хоть весточку про вас принесли! А они возвращались и говорили, будто и след ваш простыл.
– Вот как вышло все. Сразу после набега мы оба с отцом твоим тяжело захворали, тоскуя по тебе, думали, никогда тебя больше не увидим на этом свете. Вот и не увидел твой бедный отец. А жених твой Стефан искал тебя два года. Все ездил куда-то, расспрашивал. Все было напрасно. Он нам все это время помогал. Но потом женился, и закончилось все.
– А на ком?
– Да на твоей подруге – Ирине. Вместе они бежали из плена, так и познакомились. Но он тебя прежде честно пытался найти. Не побежал за другой на следующий день.
А отец наш так и не оправился от хвори. Приход отдали другому, а мне с ним больным пришлось ехать на Самборщину к родне. Туго нам пришлось. Божьей милостью отец твой недолго страдал. Все вспоминал тебя перед смертью. А потом осталась я одна…
Она снова заплакала и продолжила рассказ:
– А потом дивные вести пришли про тебя и твою судьбу.
– Как? Донеслись до самой Самборщины? – спросила Настя.
– Да, а как же.
– И что же рассказывали?
– Да такое люди несли, что аж противно становилось! Может, и скажу тебе когда-то. И сейчас, чувствую, доченька, глумятся… Говорили, у старой попадьи в зятьях турецкий цезарь ходит, а сама она дырявые башмаки носит… И смеялись они надо мной. Натерпелась я от злых языков, Настенька, вдоволь! Но Бог всемогущий, доченька, направил меня прямо сюда, через такие края, такие горы и воды, что не всякий мужчина пройдет таким путем! А я – бедная, старая и слабая – пришла с Божей помощью…
– И верили вы, мама, что турецкий цезарь у вас за зятя?
– Да как же в такие чудеса поверить можно? Я, даже в дорогу собираясь, сомневалась и не верила. Даже когда тебя увидела в золотой карете с турецким войском по сторонам, думала, что может, ты за какого генерала, что султану служит, вышла. А теперь верю, как от тебя услышала. Только все еще мне чудится, что я во сне… Чудо Господнее, да и только! Для какого испытания уготовил все это Бог?!
Не просто так ведь, доченька.
– Как же вы, мама, отважились в такую дальнюю дорогу, через все эти чужие земли идти? И с кем? Да и во сколько все это стало?
– Вот как все было. Болтали обо мне люди и шапку уже было из насмешек пошили. Даже дети кричали вслед: «Султанская теща идет!». А я им ни слова! Только к Богу обращаюсь и Ему свою тоску поверяю. Но однажды сидела я как-то у своих свояков, что меня приютили, после обедни и думала. Смотрю я в окно и вижу – два старых жида на двор заходят. Думала, купцы какие-то. У меня и в мыслях не было, что они за мной пришли. Ведь что мне продавать? Разве что мою убогую печальную старость…
– Мама! Вы не старая еще вовсе, просто устали. Вот поживете в достатке при мне. И мне с вами веселее будет. Как же я рада тому, что Бог всемогущий привел вас ко мне!
