Жанна Бурен - Дамская комната
V
— Ни для кого на свете, кроме тебя, дочка, я не пустилась бы в подобное путешествие! — призналась Матильда, высаживаясь из запряженных лошадьми носилок. — Двадцать раз думала, что умру от холода на дороге! Никогда раньше не представляла себе, насколько неудобно путешествовать зимой.
Она раскашлялась. Глаза ее были красными и лихорадочно блестели.
— Вы же больны!
— Просто легкая простуда. Несмотря на ножные грелки, которые меняли при каждой остановке, на чугунный шар с горячими угольями, который я весь день держала в руках, на гору подушек и меховых одеял, я, видно, не избежала холодного сквозняка: ветер поддувал в щели между кожаными боковинами. Будем надеяться, что это ненадолго. Надо сказать, что мне просто не повезло: уже давно не было такой плохой погоды. Этот февраль самый суровый из всех на моей памяти.
Они быстрым шагом прошли через стоявший без листвы сад, мрачный под свинцовым небом. Земля глубоко промерзла. Все растения казались мертвыми, кроме разве нескольких кочнов капусты со сморщившимися листьями, словно пытавшихся выжить.
— Садитесь у огня, мама. Я скажу, чтобы вам подали подкрепляющее питье, у меня есть рецепт: теплое красное вино, иссоп, бурачник, липовый отвар или мед. А вы тем временем расскажете мне все новости. Этот настой делает чудеса с больными детьми в Гран-Моне.
Со свойственным ее возрасту застенчивым любопытством Агнес подошла к прибывшей и поцеловала ее.
— Здравствуйте, малышка. Вы меня помните?
— О да! Вы приехали из Парижа! Вы и Париж не забыли?
— Мне было там так весело с Бланш, Томасом и Клеменс.
Она явно была горда тем, что ей удалось так четко произнести эту цепочку имен.
— У этой крошки превосходная память: она помнит, как зовут детей Бертрана!
— Она говорит мне о них очень часто. Вы знаете, мама, наше пребывание у вас было для нее, как и для меня, настоящей радостью!
Она вздохнула.
— Вы неважно выглядите, дорогая дочка.
— Это, наверное, из-за холода.
Дело было в другом. Она снова похудела. Черты ее лица отражали глубокую печаль и большую растерянность.
— А вот и теплый напиток.
Вошедшая Сюзанна подала Матильде дымившееся паром питье, которое она тут же выпила мелкими глотками. Результат не заставил себя ждать: ее охватил озноб, с которым она не смогла совладать.
— Вам надо лечь, мама. Я огорчена тем, что стала причиной вашего недомогания, заставила вас пуститься в путь в такую ужасную погоду. Простите меня за то, что я настаивала на вашем приезде. Это чистый эгоизм с моей стороны! Позвольте же теперь полечить вас, как вы делали это с таким успехом, когда я была девочкой…
— Да, я действительно думаю, что мне не остается ничего другого, как улечься в постель. Хорошо поспав ночь на ваших перинах, я буду чувствовать себя гораздо лучше.
В комнате Флори поставили еще одну кровать с колонками для Матильды.
Вытянувшись между заботливо согретыми простынями, с керамической бутылкой горячей воды под ногами и завернувшись в меховые одеяла, жена ювелира, вместо того чтобы почувствовать себя лучше, продолжала дрожать от озноба.
Он закрыла глаза, покоряясь приступу лихорадки, волнами потрясавшей ее. Она была утомлена, у нее ломило кости, болело все тело, так тяжело достались ей дни путешествия по заснеженным дорогам с глубокими колеями, порой непроходимыми из-за сугробов, которые приходилось разгребать, чтобы проехать. Боже! Каким долгим показался ей путь от Парижа до Тура! Но пожелав, чтобы в трудной дороге ее сопровождала Маруа, она ограничилась кучером и слугой, чья отважная работа лопатой немало помогла тяжелому экипажу преодолевать сугробы.
Несмотря на то обледеневшую, то заснеженную дорогу, на покрытые толстым слоем снега обочины, на северный ветер, пронизывавший самую лучшую одежду, на иней, покрывавший каждое утро полупрозрачный, хлопавший на ветру щиток экипажа, крыши, кусты и деревья, вплоть до каждой травинки, видневшейся из-под снега, несмотря на множество других трудностей, которые, казалось бы, должны были парализовать всякое движение, на пути Матильды встречалось немало людей, как ехавших навстречу, так и обгонявших ее на лошадях, мулах и ослах, в двуколках, а то и пешком.
Этьен, постоянно разъезжавший по своим многочисленным делами, говорил ей, что ни в какое время года ни разу не видел ни одной пустынной дороги.
В затуманенном недомоганием сознании Матильды чередой проходили едва замеченные люди, обрывки фраз, события, лишенные будущего. Она снова видела богадельню близ Орлеана, где остановилась в надежде провести спокойную ночь. Увы! Ни одна из женщин, расположившихся на широких постелях с белоснежным бельем в общей комнате, не заснула ни на минуту из-за одной путешественницы, у которой с самого вечера начались родовые схватки! Палата, отведенная для рожениц, была переполнена, и ей пришлось остаться со всеми до самого рассвета, когда она наконец произвела на свет ребенка. Его приняла акушерка, после чего женщины, которым так и не удалось выспаться, стали успокаивать молодую мать и давать ей бесчисленные советы.
В другой раз они наткнулись на лежавшего в снегу посреди дороги пьяницу, храпевшего, как кузнечные мехи, положив голову на какой-то узел. Пришлось долго трясти его, чтобы он очнулся, а потом успокаивать, выслушивая злобные проклятья и ругань, прежде чем продолжить путь.
Под ее опущенными веками прошло также необъяснимое видение женщины в черном, шедшей как сомнамбула по самому краю дороги в одеянии из грубой шерсти навстречу ее экипажу, с остановившимися глазами и неподвижной головой, словно она ничего не видела и ничего не чувствовала, несмотря на ледяной северный ветер и мерзлую грязь, которую она месила своими босыми ногами…
Матильда горела в жару. Теперь, когда прошел шквал лихорадочной дрожи, ее пожирал огонь! Мигрень, словно танцуя, барабанила в виски, сердце колотилось, глаза горели, горло пересохло.
— Я хочу пить, — проговорила она, не повышая голоса и не надеясь на то, что ее услышат.
Дверь открылась почти мгновенно. Вошла Флори, осторожно несшая наполненный до краев стакан.
— Выпейте это, мама. Это отвар из лекарственных трав, он очень помог Агнес, когда она болела прошлой зимой.
Вместе с поднимавшимся от кипящей жидкости паром по комнате распространился запах растений. Сильно подслащенный медом, настой не был неприятен на вкус. Матильда опустошила стакан. На ее лоб легла прохладная рука.
— Вы вспотели, это хорошо.
— Да, при простуде очень полезно пропотеть!
Матильда попыталась улыбнуться, но мышцы отекшего, воспаленного лица не поддались этой попытке.
