Виктория Холт - Начало династии
Та принесла большое красивое одеяло из алой ткани. Положила его госпоже на кровать и стала разворачивать. Чем больше разворачивала, тем больше становилось одеяло. Они перенесли его в самую большую комнату, но и там не смогли развернуть полностью. Вынесли на улицу, а одеяло все росло и росло, вот уже покрыло всю улицу, дома вокруг, все ширилось и ширилось, и наконец распростерлось до края Земли.
Магольт проснулась с мыслью, что сон не простой, что он предвещает великое будущее ее сыну. Она не могла придумать, как лучше отблагодарить Господа за то, что дал ей новую веру, привел в Лондон, дал сына; она стала часто взвешивать сыночка, и сколько он весил, столько одежды и еды она раздавала бедным. При этом Магольт говорит сыну, что нужно делать добро и тем служить Богу и что лучше всего это служение осуществить заботой о других.
— Всегда помогай тем, кто беднее тебя, мальчик мой. Вот лучший путь служения Господу нашему.
Джильберт вернулся из паломничества через три с половиной года, когда Тому было четыре годика. Мальчик поразил отца не по годам пытливым умом. Велика была радость Джильберта снова оказаться дома, никаких новых клятв он больше не давал. Два хождения в Святую землю достаточно, чтобы умилостивить Создателя, тем более что на его совести не было тяжких грехов.
Очень скоро Джильберт, как и его жена, убедился в том, что их сын необычайно одарен. В последующие годы у Беккетов родились еще два ребенка. Это были дочери, две прелестные крепкие девочки, но до Томаса им было далеко. Сэр Ришар де Лэгль стал бывать у них в доме чаще прежнего. Он не переставал интересоваться рассказами о том, как Магольт нашла Джильберта, и продолжал поражаться, как молодая девушка проделала такой путь, зная всего два путеводных слова. Сэр Ришар склонялся к тому мнению, что только святое провидение могло указать ей этот путь к Джильберту, и поэтому он внимательно следил, как рос их необыкновенный сын.
Когда Томас достиг определенного возраста, отец отдал его в Мертонскую школу каноников, куда отправляли учиться детей благородных семейств, кому предстояло стать служителями церкви.
— Это для начала обучения сына, — говорил Джильберт жене. — Потом он будет набираться знаний у самых ученых людей, а Мертон заложит ему хорошую основу, и это недалеко от дома.
В школе Томас удивлял всех учителей своими способностями, и родители еще больше уверовали в его великое будущее. Во время уборки урожая, когда главная забота всякого хозяйства скорее засыпать зерно в закрома, учеников Мертонского монастыря, чтобы не мешали страде, отправляли по домам. В это время к Беккетам приехал сэр Ришар и, застав Томаса дома, предложил взять его с собой в замок Пивенси. Там он учил Томаса благородным манерам высшего общества. Томас и эти навыки усваивал столь же легко и быстро, как постигал школьные науки. Ришар обучил его ездить верхом по-рыцарски, охотиться с соколом и еще многому другому, чего нельзя было почерпнуть в лондонском доме.
Томасу очень понравилось гостить в замке Пивенси, а хозяин так полюбил молодого Беккета, что такие приглашения стали регулярными. Магольт была очень довольна: она видела, как мужает и хорошеет ее сын: Томас стал красиво одеваться, разговаривал как настоящий джентльмен. Магольт считала, что это Бог послал им Ришара де Лэгля, потому что теперь Томас мог подняться на самый высокий государственный пост.
Вот Томас закончил свое обучение в Мертоне и мог уже сам зарабатывать себе на жизнь службой у какого-нибудь лондонского купца, но родители решили по-иному. В то время самое лучшее образование давалось в Париже, и они сочли необходимым отправить туда Томаса. Молодой Беккет уехал в Париж. Там он усовершенствовал свой французский язык до такого уровня, что разговаривал как прирожденный француз; обретенные в замке Пивенси навыки держать себя легко и непринужденно позволили ему сблизиться с высшим обществом. Никто в элегантном Томасе не мог бы угадать сына простого купца, а ему в это время захотелось блеснуть и завоевать положение среди людей света, жить, как они, удобно и в роскоши.
В Лондон он вернулся с манерами благороднейшего дворянина, а по образованности — на голову выше любого из них. Магольт по-прежнему верила, что ее сны о великом будущем любимого сына сбудутся, но даже она должна была признать, что у Томаса не было никакого влечения к служению церкви. Вместо этого он пошел на службу в городскую управу, где сразу выделился живым умом. Многие богатые купцы, дружившие с его отцом, наперебой предлагали ему перейти на службу к ним.
Магольт не огорчалась и продолжала свято верить, что его будущее связано с церковью. У нее стало плохо со здоровьем: после сухого и жаркого климата своей родины она сильно страдала от постоянной сырости Лондона. Одна из ее дочерей, к удивлению многих, решила посвятить себя Богу и ушла в Баркинский монастырь, а другая вышла замуж за лондонского купца. Обе благополучно устроены; только Томас ее немного беспокоил. Но она не сомневалась, что все образуется. Ему предстоит большое будущее, поэтому он должен хорошо познакомиться с разными сторонами жизни, чтобы уверенно идти по пути своей судьбы.
Томасу исполнилось двадцать, когда умерла Магольт. До последней минуты он был подле нее и, стоя на коленях, говорил ей о своей любви и благодарности. Она лежала, слушала сына и улыбалась, вспоминая, как первый раз увидела Джильберта, полюбила его и его Бога. Она ни о чем не жалела, знала, что все случившееся с ней было просто предвестием появления Томаса.
— Ты избран Богом, сын мой, — ее глаза сияли вещим светом. — Предназначение моей жизни, приведшее меня сюда, — это твое рождение, Томас.
Она говорила так убежденно, что Томас не мог не поверить; и потом, в самые трудные минуты он вспоминал эту убежденность в глазах умирающей матери, и тогда возвращались к нему вера в свои силы и уверенность, что он идет по правильному пути.
Смерть матери стала первым ударом по Беккетам. Без нее жизнь в доме замерла. Джильберт забросил свои дела, Томас безутешно горевал. У него пропал интерес к развлечениям и соколиной охоте в замке Пивенси. Он понял, что растрачивал себя, стараясь быть на короткой ноге с богатыми и знатными. Теперь все мысли его были о том, как много он потерял, оставшись без такой матери, и корил себя за то, что не смог осуществить ее мечту, пока она была жива.
А тут другая страшная беда обрушилась на Беккета-старшего: дотла сгорели его дом и лавки. Пожар начался в деревянных постройках, и его не могли погасить, пока он все не уничтожил. Несчастье, добавившееся к глубокому горю после смерти жены, и свалило Джильберта с ног. Он лишился всего, не осталось и сил восстановить свое дело. Через несколько месяцев он умер.
