Оливия Уэдсли - Маленькие радости
Он слегка кашлянул.
– Уже бессовестно поздно, – воскликнула вдруг Тони, когда маленькие круглые часы пробили шесть. – Я должна пойти. Сегодня я еще буду недолго рисовать в кабаре. Жюль умолял, и я согласилась.
– Вы очень красиво одеты, мадемуазель Тони.
Тони покраснела от удовольствия:
– Первый результат моего успеха. Теперь скажите «суета сует».
– Нет, не скажу. Я люблю, когда женщины тщеславны, – мне кажется, это признак того, что они счастливы.
– Тогда я, вероятно, утопаю в блаженстве, ибо я не только очень, но безусловно горжусь моим новым кушаком.
– Прелестный лиловый цвет.
Она пожала ему руку:
– Ну, прощайте, и спасибо вам.
– Вам спасибо, – быстро прервал он, – что пришли навестить меня. Я ненавижу сидеть в одиночестве. Вы развлекли меня. Я чувствую себя так, как будто принял целительное лекарство.
– Еще раз прощайте.
– Придете ли вы скоро навестить меня, если я не поправлюсь?
– Я охотно приду.
– В таком случае «до свидания», потому что, если я поправлюсь, я приду к вам, а если нет, то вы придете ко мне.
Лакей ждал, чтобы проводить ее вниз.
Когда большие двери закрылись за ней, она вдруг подумала об иронии жизни де Солна с его постоянно плохим здоровьем. Он имел все, что мир мог ему дать, и не имел сил пользоваться всем этим.
Глава XXVIII
Мое мрачное сердце полюбило тебя, Полюбило и разбилось, Разбилось, болело, истекало кровью, Но ты всего того не замечала.
ГейнеДля того чтобы не думали, что эта книга ставит своей задачей служить хроникой знаменитой жизни, а может быть, и для того, чтобы сразу же разочаровать людей, полных надежд, следует сказать без обиняков, что Тони очень много работала в течение двух лет, раньше чем добилась достойного упоминания успеха. Только тогда о ее имени стали говорить на рынке, где создается газетный успех либо провал.
Де Гань послал за ней однажды, предложив ей место в своей газете с окладом, который год тому назад показался бы Тони огромным. Она отказалась, в спокойной уверенности, что, не связанная контрактом, она будет в состоянии выработать сумму, превосходящую предложенную. Так и было. Даже Жоржетта, только что вернувшаяся еще раз из Испании, стала смотреть на Тони с тем благоговением, которое может внушить одно только обладание чековой книжкой. «Квартира» на улице Д’Альмэн к тому времени давно уже не существовала для них и была заменена двумя комнатами на улице Вольтера. И от этих двух комнат они отказались, чтобы заменить их квартирой на бульваре Готье. Квартира была не очень велика, но была определенно привлекательна и имела ванную комнату. У Тони теперь была Жоржетта, Симпсон, ванная комната и чековая книжка, а помимо того, куча людей, с которыми она была хорошо знакома.
Она скоро стала персоной.
Де Солн, путешествовавший последние шесть месяцев, познакомил ее с одним кругом людей. Другой круг сам познакомился с нею с простотой и свободой, которые существуют на всем белом свете между мужчинами и женщинами, работающими мозгом. Цветы, конфеты, книги присылались Тони временами из Каира, Лондона и даже из далекой Америки. Де Солн написал ей раз или два. Она ответила. Их дружба являлась очень приятной вещью для них обоих.
Даже Дафнэ и Фэйн навестили Тони.
Они были очень милы и отнеслись к ней слегка покровительственно. Очень рады, что ее работы имеют такой успех и что она действительно стала «как следует», – двусмысленное замечание, значение которого Тони мысленно и вполне правильно объяснила так, что «она принята в обществе».
Фэйн еще обладал стройностью, которой Дафнэ уже не хватало. Его отрицательная красота осталась той же, с прибавлением нескольких морщин и усов. Но необыкновенно нежные когда-то краски Дафнэ уступили место обычной «розовости», которая, хотя и являлась признаком здоровья, была уже недостойна ни описания, ни восхищения.
Все же Тони обрадовалась их визиту; действительно, продолжать ссоры достаточно противно, а тем более со своими родными.
На Фэйна произвел большое впечатление приход де Солна. Тони сразу заметила матримониальный блеск в его глазах, когда он подошел прощаться с нею.
– Граф твой товарищ, Тони?
– Да, – успокоила она его.
– Приличный парень. Кажется, интересуется тобой?
– Да, – ответила она снова.
Фэйн закашлял и оправил свой галстук.
– Давно его знаешь?
– Два года, он был другом Роберта.
– Знаешь, я бы на твоем месте не упоминал об этом, – неловко сказал Фэйн. – А он, он знает?
– Все. Он женится этим летом.
Фэйн уныло уронил монокль на жилет.
– Ладно, я думаю, нам надо двигаться. Где жена? – Фэйн принадлежал к типу мужей, которые неизменно употребляют это звание. Эта проклятая черта в характере мужчины.
Случайно Тони встретила Гиацинту Форуа.
Она часто думала, когда наконец состоится свадьба. Де Солн после того единственного разговора никогда не упоминал об этом больше. Очевидно, он решил предоставить невесте идти своим собственным путем и не неволить ее. Она действительно поступала так. Во все время его пребывания за границей Рицкий, который снова появился, везде ее сопровождал.
Тони думала, что скажет де Солн, когда вернется. Через неделю он, ковыляя, явился к ней на квартиру. Он хромал сильнее обыкновенного.
– Тони, мне сегодня минуло сорок пять.
– Дорогой друг, а мне двадцать семь, даже двадцать восемь, – лучше забудем об этом.
Он выглядел очень хрупким и не лучше, чем когда уезжал. Тони подошла к его креслу.
– Жан, вы нехорошо выглядите.
– Я этого не чувствую. Между прочим, Гиацинта отказала мне.
Он вытер губы платком.
Тони опустилась на колени около его кресла:
– Это неправда, мой друг.
– Это проклятая правда, она обвенчалась с Рицким сегодня утром. Я только неделю тому назад узнал о смерти его жены. Я был в Нью-Йорке и увидел это в «Геральде». Я, пожалуй, всегда об этом думал, но о таких вещах только думаешь, а я верил Гиацинте. Когда я прочел объявление, я тотчас поехал домой. Ревность заставила меня так сделать, и я нашел сегодня утром ожидавшее меня ее письмо.
Он положил свою тонкую руку на ее. Рука его горела.
– Дорогой, я так огорчена! – прошептала Тони.
– Я вам верю, что вы огорчены, и я вам благодарен. Я чувствую себя, как человек, которому был нанесен удар из-за угла. Мне не повезло. Мне всегда не очень везло при моей уродливой физиономии и при жалком маленьком теле, но я любил ее, и она это знала.
Он сел и смотрел на качавшиеся ветки деревьев.
– Таково мое возвращение домой.
Тони встала и приготовила чай.
– Вы бы лучше нарисовали карикатуру, в ответ на ту, которую вы однажды видели, и назвали бы ее «Раненое чудовище».
