Джорджетт Хейер - Роковой сон
Но раньше грозные удары армии графа Анжуйского приходились лишь по тем врагам, которые сопротивлялись, поскольку это давало ему право называться победителем. Он переступил через их унижение, чтобы столкнуться с тем, кто стоял на его пути с обнаженным мечом и с жестким внимательным взглядом из-под угольно-черных бровей. Уже после первой стычки в Мелене графу пришлось отступить перед неукротимым юношей, и после этого он уже не мог избавиться от страха, который взял верх над его тщеславием.
Эти три правителя — Мартель, Одо и Питер — пошли прямо на Майен, уверенные, что с уходом Вильгельма гарнизон Амбрие падет при первом же ударе. Они попытались взять крепость штурмом, но были отброшены, понеся большие потери. Нормандские львы развевались над приземистой центральной башней, а с крепостных валов защитники позволили себе во всеуслышанье насмехаться над Мартелем за то, что он в назначенный час не вышел навстречу Вильгельму.
Войско осаждало крепость, надеясь взять защитников на измор — голодом. Герцог Питер пребывал в беспокойном, неуравновешенном состоянии, напряженно прислушиваясь и приглядываясь к нормандской границе. Тогда Мартель сказал решительно;
— Заклеймите меня позором, если я очень скоро не размолочу эти стены!
Через десять дней жесточайшей блокады осажденные послали в подарок осаждающим свежего мяса и вина. Те, кому случилось быть рядом с Мартелем во время вручения этого подарка, боялись, что его внезапно хватит апоплексический удар. Он никак не мог взять в толк причину такого веселого нахальства, не делая выводов из прошлого: когда крепость Амбрие смиренно сдалась герцогу, те, кто был в осаде, не верили, что господин освободит их. Теперь же ее защищали те, кто вне всяких сомнений твердо знал, что герцог не позволит им сражаться в одиночку.
И они не ошиблись. Разведчики принесли Мартелю поразительные вести: герцог уже был на марше.
Трое держали совет, потом еще и еще, но не могли решить, как лучше поступить. Почти каждый день прибывали разведчики с единственной новостью: герцог идет с войском, и причем очень быстро.
Аквитанец увидел, что спесь Мартеля лопнула, как проколотый пузырь, и тут же ощутил настоятельную потребность поспешить в собственные владения. Мартель громко кричал, что его предали, немножко побушевал, немножко побахвалился — и увел свои войска, когда Вильгельм был уже в полудне похода от Амбрие. Одо волей-неволей ушел вместе с ним, поэтому подошедший герцог застал лишь тлеющие лагерные костры в качестве доказательства, что враг здесь действительно был.
Но на этот раз Вильгельм не успокоился, пока не завершил двух дел, очень болезненно воспринятых графом Анжуйским: он окружил и захватил Жоффрея Майена и расширил свои границы от Амбрие на запад, до южной части Сиза. Жоффрея отослали в Руан к другому знатному заключенному — Ги, графу Понтье. Они должны были сидеть там до тех пор, пока не признают Вильгельма своим сюзереном, а Анжуец тем временем в бессильной ярости наблюдал издалека за изменением нормандской границы.
Вильгельм хотел, чтобы его новую крепость построили на высоте. Когда перед ним разложили чертежи, он вопросительно поднял брови, взглянул на Рауля, но тот только покачал головой и улыбнулся. Тогда Вильгельм обратился к Роже де Монтгомери и прямо спросил:
— Роже, будешь ли ты крепко держать ее для меня?
— Будьте уверены, сир, — твердо ответил тот.
Позже Жильбер д'Аркур набросился на Рауля, будучи не в силах сдержаться:
— Это правда? Фицосборн сказал, что герцог предлагал эту крепость тебе?
— Да, предлагал.
— Дурак зеленый! — завопил Жильбер. — Тебе она что, не нужна?
— Конечно нужна. Но он не хотел, чтобы я ее принял, сам знаешь, — спокойно ответил Рауль. — Что мне делать с пограничной крепостью? Разве эта работа для меня?
— Умный человек не задавал бы таких вопросов.
Рауль рассмеялся и озорно сказал:
— Успокойся, герцог может использовать меня с большей пользой для дела, чем отослать командовать в захолустной приграничной крепости.
— О, кишки Господни, ну, ты и зазнался, мистер Негнущаяся Шея!
Скрестив руки за головой, Рауль покачался на стуле и лениво ответил:
— Знаешь, люди зовут меня Стражем.
Это было совершеннейшей правдой, но, как Рауль и предполагал, в очередной раз взбесило Жильбера, и он вылетел вон, бормоча про себя, что брат метит слишком высоко.
Монтгомери в честь своей жены назвал новую крепость Ла-Роше-Мабиль и немедленно принял командование. Глядя на юг, в туманную даль, которая скрывала графа Анжуйского, герцог с коротким смешком предложил:
— Роже, если этот пустомеля появится, когда я повернусь спиной, пришли мне его голову в качестве новогоднего подарка.
Но, казалось, Анжуец исчерпал свое желание маршировать туда-сюда. О нем еще долгое время ничего не было слышно.
Что касается герцога, то он вновь вернулся в Нормандию и поспел в Руан как раз тогда, когда звонили колокола в честь рождения его дочери Аделизы.
По случаю такого события был устроен пир, а весь двор любовался представлениями мимов и турниром. Вильгельм произвел Влнота Годвинсона в рыцари и дал коней его людям. Он бы посвятил в рыцари и Эдгара, но Рауль не посоветовал ему делать этого. Эдгар сражался на турнире с нормандцами так, как они его учили, его глаза блестели от получаемого в сражении удовольствия, но Раулю казалось, что он не примет посвящения в рыцари от нормандской руки.
Когда Эдгар вернулся с очередной схватки, разгоряченный, раскрасневшийся, победоносный, он от всего сердца пожелал:
— Как бы мне хотелось, чтобы дома, в Англии, устраивались такие же сражения! Чувствовать под собой хорошего коня, а в руке копье — эх, вот этому я рад был научиться! Хочу пойти в бой, как вы.
Рауль посмотрел, как его друг до дна осушил большой рог с вином.
— Ты что, никогда не ходил в бой? — спросил он.
Эдгар отложил рог и принялся вытирать потные лицо и шею.
— Нет, мы не скачем на жеребцах, как это делаете вы. И у нас секиры вместо копий. — Он помолчал, возбуждение понемногу улеглось. — Но секиры — оружие получше прочих.
— Не верится, — ответил Рауль, желая подначить друга.
— Конечно лучше! Знаешь, я могу ею снести голову твоему Бланшфлауеру одним ударом!
— Грубое, варварское оружие, — пробормотал Рауль.
— Лучше помолись, чтобы никогда с ним не повстречаться, — угрюмо парировал Эдгар.
При этих словах оба замолчали, испытывая какую-то неловкость. Рауль не смотрел на друга и у него не было никакого желания ему возражать. Эдгар подхватил его под руку и потащил за собой ко дворцу.
