Жаклин Санд - Принцесса Конде
– Может быть, может быть… – слабо улыбнулась она. – Но впустить кого-то в свое сердце еще не значит получить ответ на такой вопрос… Тебе повезло больше. Будь смелым, взгляни правде в глаза. Что говорит тебе твое сердце?
– Я… – замялся Андре. – Лисичка, но это совсем не так, как когда-то…
– Это лишь потому, что ты стал старше. И по-другому смотришь на мир. Иных причин нет. Я гляжу на тебя со стороны и ясно вижу твое смятение, твои попытки сбежать от надвигающейся лавины. Сбежать только потому, что ты понимаешь: если она захлестнет тебя, ты уже не справишься. Как в первый раз. Но тебе нужна эта лавина… Анна тебя любит и не обманет. Не жалеешь себя – пожалей ее. Она уедет в Париж, и ты ее потеряешь навсегда. Для нее настало время любить, она достанется какому-нибудь прохвосту вроде Бофора. Ты хочешь этого?
– Нет! Только не это!
Теперь Андре побледнел. Видно было, что сама мысль о том, что подобное может случиться, причиняет ему невыносимую боль.
– Тогда признайся. Не ей, не мне – себе. Ты готов открыть ей свое сердце и отдать ключ от него? Без опаски. Так, как ты учишь в своих проповедях.
У Андре не было сил говорить. Он лишь молча опустил ресницы. И это означало подписание капитуляции.
– Отлично! Сегодня тебе больше не нужно встречаться с ней. Подумай и реши все окончательно. Возвращайся завтра. Я – твоя союзница. Понимаю твои рыцарские намерения: ухаживания, подарки и все такое. Но помни: у вас в запасе какие-то три с половиной недели.
Андре кивнул.
– Пошли вниз, мсье Василек. Я накормлю тебя супом из шампиньонов и вкусной рыбой в винном соусе. Ты, верно, пожертвовал обедом в монастыре ради того, чтобы приехать сюда. И наверняка не спишь по ночам как следует, потому что наверстываешь то, что прогулял днем. Преподобный де Билодо доволен тобой и тем, как ты ведешь монастырские дела? Я и не сомневалась. Ты умница, и я тебя очень люблю. И горжусь тем, что у тебя уже появилась слава хорошего проповедника… Вот, начали с греховного, закончили божественным. Кстати, не думаешь ли ты, что ваши чувства греховны?
– Я думаю, что любая любовь – от Господа. Если это любовь…
Они поднялись, Андре подхватил опустевшую корзинку.
– Не надо. Оставь ее здесь. До следующей откровенной беседы.
– Но тут еще есть вино!
– Пусть его допивают наши призраки…
19
Записки
Анна была огорчена: со вчерашнего дня от Андре не было ни слуху ни духу. После столь удачного столкновения на лестнице, когда мадам де Лонгвиль, повинуясь своим чувствам, столь бесстыдным образом воспользовалась ситуацией (бесстыдным – по ее мнению, но каким же невинным был этот поступок на самом деле!), аббат исчез и больше не появлялся. На осторожные вопросы Анны-Женевьевы о том, что могло с ним произойти, Элиза отвечала, что никуда он не денется, однако день уже подходил к вечеру, а Андре так и не явился, так и не обжег юную герцогиню взглядом неправдоподобно синих глаз. Анна лежала на кровати в своей комнате и грустила. Даже общество любимой Элизы не веселило ее. Анна желала видеть Андре, только Андре и никого больше.
Девушка была в смятении, она не знала, как ей быть дальше. Что будет, когда подойдет к концу месяц, отведенный мужем для посещения источника при аббатстве, и придется ехать в Париж? Андре останется здесь, а маленькая герцогиня возвратится в дом постылого мужа, и какими же невыносимыми станут ее дни! Как поступить? Как вырваться из клетки?
Размышляя обо всем этом, герцогиня машинально поглаживала Труве, примостившуюся на ее коленях, перебирала пальцами шелковистую шерсть. За последнее время Труве заметно поправилась, чистая шерстка ее лоснилась. Анна снова провела пальцами по шее кошки, на которой красовался кожаный ошейник с еле различимым тиснением, и ей показалось, что ошейник слишком плотно затянут, что ее любимице трудно дышать. Тогда Анна расстегнула его, сняла с кошачьей шеи и от нечего делать принялась рассматривать со всех сторон. Он был широкий, кожаный и очень толстый. Как бедняжка носила его все это время? И для чего было делать его таким толстым? Да еще внутрь наверняка что-то подложили… Интересно, что там внутри под слоем кожи?
Взяв с туалетного столика острый нож для писем, Анна-Женевьева, недолго думая, надрезала ошейник. В образовавшейся дырке появился край какой-то бумаги. Вот так сюрприз!
Очень осторожно, стараясь не повредить бумагу, Анна-Женевьева извлекла ее на свет. Это оказался мелко исписанный с двух сторон листок со смутно знакомой подписью. Герцогиня жадно пробежала глазами убористые строки и через некоторое время остановилась, хватая ртом воздух.
Так вот оно, отречение Гастона. Вот она, та самая бумага, что так нужна ее отцу и мужу, а также всем остальным заговорщикам. Труве, носительница тайны, уснула, раскинув лапы; наверняка кошка раньше принадлежала кому-то из друзей Ришелье, а то и самому великому кардиналу. Спрятать столь ценный документ в ошейнике – какая блестящая идея! Что же теперь делать? Анна сидела в растерянности, гадая, что бы такое предпринять. А затем, внезапно решившись, сложила листок и спрятала его за корсаж.
Эта бумага нужна многим. И Анне требовалось хорошенько подумать, прежде чем решить, как следует поступить. Ей надо посоветоваться с де Ру. Где он сейчас? Возможно, пьет вино в гостиной вместе с Элизой, в последнее время эти двое много времени проводят вместе. Анна ничуть не осуждала кузину: шевалье де Ру прекрасный человек и хоть не так красив, как аббат де Линь, но тоже весьма привлекателен. Если Элиза найдет с ним свое счастье, пускай так и будет. Официально Элиза, конечно, считалась старой девой, потому что никогда не была замужем. Но Анна-Женевьева нисколько не сомневалась, что любовные связи у нее были.
Когда Анна-Женевьева встала, чтобы спуститься вниз, появилась служанка.
– Мадам, вас спрашивает брат дю Мулен из аббатства Нуази.
– Проводи его сюда! – воскликнула Анна.
Она ждала другого священника, но дю Мулен наверняка принес хоть какие-то известия…
Блез появился через несколько минут.
– Мадам, – он глубоко поклонился Анне, – аббат де Линь прислал меня с письмом. Вот оно.
Анна схватила послание.
– Почему же он сам не смог приехать?
– Аббат не слишком хорошо себя чувствует, ваше высочество, – пробормотал Блез, отводя глаза. – Он просил меня передать вам письмо и откланяться, не дожидаясь ответа.
Проговорив это, дю Мулен неловко поклонился и стремительно вышел. Анна не стала его удерживать. Записка жгла руки, и хотелось поскорее прочесть ее, но без свидетелей, а служанка уходить не торопилась.
– Что такое, Мари? – весьма раздраженно воскликнула Анна-Женевьева.
