Дафна дю Морье - Французов ручей
Дона вытянула руки и осторожно двинулась вокруг стола. Рокингем, спотыкаясь и натыкаясь в темноте на стулья, неотступно следовал за ней.
Заметив слабый свет, падавший из окна галереи на лестницу, она торопливо кинулась туда. Вот и первая ступенька. Она ухватилась рукой за перила и устремилась вверх. По пятам за ней с лаем бежали собаки. Откуда-то со второго этажа доносились крики и стук в дверь. Дона слышала их как сквозь сон; звуки эти казались ей далекими и нереальными, не имеющими никакого отношения к тому, что происходило сейчас с ней. Она громко всхлипнула и оглянулась – Рокингем уже стоял под лестницей. Ноги не держали его, он опустился на четвереньки и пополз следом за ней, как пес. Она наконец добралась до галереи. Крики и стук сделались отчетливей. Слышался голос Годолфина и проклятия Гарри, сопровождаемые неистовым тявканьем спаниелей.
Весь этот гвалт, очевидно, разбудил малышей – из детской донеслись пронзительные испуганные крики. И страх ее неожиданно исчез, рассеялся, уступив место гневу. Она сделалась спокойной, уверенной и холодной.
Бледный лунный свет, пробившись сквозь плотную завесу облаков, упал на стену и осветил тяжелый пыльный щит, принадлежавший покойному лорду Сент-Коламу. Дона сорвала его со стены и, пытаясь удержать, опустилась на колени. Рокингем приближался. На середине лестницы он остановился, переводя дыхание, а затем снова принялся карабкаться вверх, скребя ногтями по ступеням и тяжело дыша. Вот он добрался до площадки. Дона видела, как он наклонился вперед, высматривая ее в темноте. И тогда она подняла щит и со всего размаха швырнула прямо ему в голову. Он зашатался, упал, кувыркаясь, скатился по лестнице и рухнул на каменный пол, придавленный тяжелым щитом, свалившимся сверху. Следом, игриво повизгивая, сбежали собаки и принялись возбужденно обнюхивать распростертое тело. Дона застыла на галерее. Ее охватила страшная усталость, голова раскалывалась от боли, в ушах звенел пронзительный крик Джеймса. Откуда-то издалека послышались шаги, взволнованные, испуганные голоса и треск ломающегося дерева. "Наверное, это Гарри, Юстик и Годолфин пытаются выбраться из спальни", – безразлично, как о чем-то постороннем, подумала она. Ей было не до них, она слишком устала, чтобы беспокоиться о ком-то еще. Больше всего ей хотелось сейчас уткнуться лицом в подушку и заснуть, не видя и не слыша ничего вокруг. Она представила свою тихую спальню в конце коридора, свою уютную, мягкую кровать… Мысли ее перенеслись дальше, она подумала о корабле, плывущем к морю, и о человеке, стоящем за штурвалом, – единственном и самом дорогом человеке на свете. Они договорились встретиться на рассвете, она обещала ждать его на узкой песчаной косе, выступающей в море. Она обещала дать ему ответ. Уильям поможет ей, верный, преданный Уильям, он покажет ей дорогу, он довезет ее до бухты. Они спустятся на берег, сядут в лодку, которую вышлют за ними с корабля, и уплывут – далеко-далеко… Ей представилось побережье Бретани, такое, каким она увидела его несколько дней назад: каменистый берег, позолоченный лучами восходящего солнца, багровые зубчатые скалы, похожие на скалы Девона. Она вспомнила белые буруны, набегающие на песок, брызги, туманной пеленой окутывающие все вокруг, запах моря, смешанный с запахом прогретой земли и трав…
Где-то там, за этими скалами, стоит дом, который она ни разу не видела, большой дом с серыми стенами, в который они однажды войдут вдвоем. Ей хотелось заснуть и увидеть во сне этот дом и забыть наконец темный обеденный зал, оплывающие свечи, разбитую посуду, сломанные стулья и выражение, появившееся на лице у Рокингема, когда она вонзила в него нож. Ей хотелось спать, ей очень хотелось спать, сон одолевал ее, она чувствовала, что силы ее оставляют и она падает, падает, как Рокингем падал недавно, а тьма вокруг сгущается, ложится на глаза и в ушах пронзительно свистит ветер…
Прошло, наверное, очень много времени. Какие-то люди склонились над ней, подняли на руки, понесли. Кто-то смыл кровь с ее лица и шеи, подложил под голову подушку. Она слышала неясные мужские голоса, тяжелый шум шагов.
Затем во дворе простучали копыта – должно быть, кто-то уехал. Часы на конюшне пробили три раза.
В голове ее шевельнулась смутная, тревожная мысль: "Он будет ждать меня на берегу. Я должна встать, я должна идти к нему…" Она попыталась подняться, но тут же снова упала на подушку. За окном было темно, мелкий дождь стучал по стеклу. В конце концов усталость сморила ее, и она заснула глубоким, тяжелым сном, а когда проснулась, шторы были уже раздернуты, в окно врывался дневной свет и Гарри, стоя подле нее на коленях, неуклюже гладил ее по волосам. Глаза у него были встревоженные, он пристально всматривался в ее лицо, время от времени всхлипывая, словно ребенок.
– Ну как ты, дорогая? – спросил он. – Тебе лучше?
Она непонимающе посмотрела на него. Виски ломило, в голове билась тупая, ноющая боль. Зачем он стоит на коленях? Зачем он ведет себя так смешно и нелепо?
– Роки умер, Дона, – произнес Гарри. – Мы нашли его на полу с переломленной шеей. Бедный Роки, он был моим самым лучшим другом!
По щекам его заструились слезы. Дона молча смотрела на него.
– Он спас тебе жизнь, Дона, – продолжал Гарри. – Он пытался защитить тебя от этого подлого пирата. Он дрался с ним один на один, в темноте, дрался, несмотря на рану в боку, чтобы ты, дорогая моя, любимая моя девочка, успела добежать до спальни и предупредить нас.
Дона не слушала его. Она приподнялась на кровати и посмотрела в окно, за которым разгорался яркий, погожий день.
– Который час? – спросила она. – Солнце уже встало?
– Солнце? – удивленно переспросил он. – Конечно, дорогая, сейчас полдень. Почему ты спрашиваешь? Не думай ни о чем, моя радость, тебе нельзя волноваться, ты столько всего пережила…
Она закрыла глаза и постаралась сосредоточиться. Если сейчас полдень, значит, корабль уже уплыл – он сказал, что будет ждать только до рассвета.
Она проспала. Боже мой, она проспала! Шлюпка подходила к берегу, как они и договорились, и уплыла, никого не застав.
– Ни о чем не беспокойся, дорогая, – услышала она голос Гарри. – Забудь об этой проклятой ночи. Клянусь тебе, я никогда больше не возьму в рот спиртного. Да, да, это я во всем виноват. Если бы я не напился как сапожник, ничего бы не случилось. Но не думай, дорогая, этот негодяй поплатится за все. Наконец-то он в наших руках, наконец-то мы его поймали.
– Кого? – с трудом выговорила она. – Кого вы поймали?
– Француза, конечно, кого же еще! – ответил он. – Этого подлого француза, который убил Роки и собирался убить тебя. Корабль успел удрать и команда тоже, но главаря мы, благодарение Богу, схватили.
