Лоретта Чейз - Лорд Безупречность
– Что это случилось с лордом Безупречность? – поинтересовался Руперт, входя в комнату.
– Сэр. – Грегсон немедленно встал.
– Садитесь. – Руперт махнул в сторону кресла. Однако секретарь продолжал стоять.
Руперт пожат плечами и, пройдя через весь кабинет, подошел к окну.
– Что же, черт подери, здесь творится? – удивился он. – Неужели брат наконец-то последовал моему совету и решил распроститься с садом, чтобы соорудить лужайку для игры в боулинг?
– Участок возле задней калитки претерпел некоторое вмешательство, – сообщил Грегсон.
– Воры?
– Нет, лорд Ратборн.
– Это дело рук брата? – изумился Руперт.
– Во всяком случае, так говорят слуги. Мне не довелось стать свидетелем… э-э…
– Разрушения?
– Благодарю, сэр. Мне не довелось стать свидетелем разрушения.
– Брат перевернул вверх дном сад, – задумчиво произнес Руперт. – С каждой минутой все интереснее. А что-нибудь о нем самом вам известно?
– Не могу сказать с полной уверенностью, – ответил Грегсон. – В последнее время лорд ведет себя несколько странно. Как вам известно, обычно он держит меня в курсе всех своих встреч и перемещений. Однако вчера, ближе к вечеру, отбыл в неизвестном направлении, не сказав никому ни единого слова. И кажется, прихватил с собой камердинера Томаса. Чрезвычайно странно. Я не сомневался, что несколькими часами ранее Томас отправился вместе с лордом Лайлом – по-моему, на урок рисования. Но с тех пор лорда Лайла больше никто не видел.
– Значит, Ратборн все-таки нашел Лайлу учителя рисования, – заметил Руперт.
– Да, разумеется, сэр. Лорд Лайл берет уроки у… – Грегсон придвинул бухгалтерскую книгу и перевернул страницу. – Вот. Учитель, вернее, учительница – некая Б. Уингейт; переписка на адрес магазина гравюр Попхема.
Секретарь назвал адрес в одном из самых неприглядных кварталов Холборна.
– Б. Уингейт, – повторил Руперт, всеми силами стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Он без труда вспомнил тот самый вечер, когда Перегрин произнес знаменитое имя в Харгейт-Хаусе.
Бенедикт, разумеется, считал себя непревзойденным мастером конспирации, но все же и леди Харгейт, и Руперт почувствовали, что не все так просто, как ему хотелось показать.
Грегсон понятия не имел, кто такая Б. Уингейт. Или же преданно и искусно защищал хозяина.
Не желая расстраивать секретаря, Руперт снова посмотрел за окно и с трудом подавил смех.
Итак, лорд Безупречность не устоял против зова сирены.
«Подожди, братец, вот расскажу Алистэру, – подумал Руперт. – Подожди…»
Но в это самое мгновение он понял, что говорить никому не следует.
Ведь у лорда Харгейта повсюду уши, а уж он-то вовсе не сочтет историю забавной.
Придав лицу серьезное выражение, Руперт отвернулся от окна.
– Грегсон, позвольте поблагодарить за помощь. Однако в интересах брата хочу настойчиво попросить вас впредь больше никому не помогать.
Секретарь явно обеспокоился.
– Сэр, я вовсе не хотел…
– В последнее время Ратборн несколько переутомился, – пояснил Руперт. – Потому-то и забыл поставить вас в известность. Б. Уингейт имеет отношение к делам государственной важности, причем в высшей степени секретным. Это все, что мне известно. Но хочу убедительно напомнить на тот случай, если вдруг кто-нибудь заинтересуется и начнет расспрашивать: вам ровным счетом ничего не известно о странном поведении Б. Уингейт или моего брата. Ставка может оказаться слишком высокой. Вплоть до государственного переворота и свержения правительства. Так что ни слова. Самое лучшее – молчать и ничего не знать.
– Но, сэр, как же поступить в том случае, если о лорде Ратборне начнет расспрашивать сам лорд Харгейт?
– В этом случае, Грегсон, я на вашем месте немедленно заболел бы какой-нибудь страшной и чрезвычайно заразной болезнью, – серьезно ответил Руперт Карсингтон и вышел из кабинета.
Глава 13
– Я и не предполагала, что это так далеко, – заметила Батшеба, когда экипаж миновал заставу Уолкот.
Ратборн гнал, не жалея лошадей, и все же ночь неумолимо наступала. Впереди раскинулся город Бат, известный своими целительными водами. До Бристоля предстояло проехать еще не меньше полдюжины миль на северо-запад, а Трогмортон находился «где-то там», как красноречиво определил смотритель заставы. Даже под нажимом он не смог сказать, в пяти или десяти милях от города располагалось поместье.
– Как бы там ни было, а придется провести в пути еще пару часов или даже больше – в зависимости от состояния дорог, – заметил Ратборн. – Наверное, лучше остановиться в Бате. По крайней мере сможем как следует отдохнуть, а утром, с новыми силами, отправимся дальше.
– А что будет, когда приедем в Трогмортон?
– Спроси об этом завтра.
– Но я не в силах ждать до завтра, – пожаловалась Батшеба. – План действий просто необходим. Не можем же мы остановиться у ворот и терпеливо ждать, когда появятся Оливия и лорд Лайл. Где гарантии, что они решат проникнуть в поместье общепринятым способом?
– У нас вполне достаточно времени, чтобы спокойно обсудить, что можно делать и чего делать нельзя, – успокоил Ратборн.
– Я уже давно обсуждаю этот вопрос сама с собой, – призналась Батшеба. – Последние несколько часов только тем и занимаюсь, что считаю столбы с указанием миль да раскладываю по полочкам возможные действия – так, как обычно делаешь ты.
– Так вот, оказывается, как ты развлекаешься! Ужасно скучный способ коротать время в пути. И к тому же такая трата сил. Почему не попросила меня помочь?
Батшеба подумала, что никак не может привыкнуть делиться собственными трудностями, но ответила иначе:
– Ты так глубоко ушел в собственные мысли, что мне не хотелось беспокоить.
Он взглянул удивленно.
– Я вовсе не думала, что тебя следует развлекать, – продолжила она. – Сама я не нуждаюсь в постоянных разговорах. Напротив, очень радуюсь, когда выпадает тихая минута и появляется возможность спокойно подумать. Это случается не слишком часто. А мне так хотелось все для себя решить.
– Ты – удобная спутница, – заключил Бенедикт. – Дело в том, что я привык путешествовать в одиночестве. Но даже не думал тебя не замечать. Это невозможно. Просто позволил себе углубиться в собственные мысли. Тебе следовало напомнить, что время от времени надо что-то говорить, чтобы дорога казалась короче.
– Но ведь я не скучала, – возразила Батшеба. – Тем для размышлений так много.
Некоторое время ехали молча. Бенедикт заговорил первым.
– Увы, я не самый внимательный кавалер, – с раскаянием заметил он.
– Просто у тебя слишком много забот, особенно сейчас.
