Джоржетт Хейер - Черная моль
— Ах, противный, испорченный мальчишка! Это мой муж!
— Ваш муж? Но…
Она стрельнула в собеседника глазками — смесь кокетства и упрека.
— Ну, теперь успокоились?
— Разумеется! Муж… Ну это пустяк!
— Мой муж — это вам не пустяк! — рассмеялась она. — Я очень к нему привязана.
— О, это уже серьезнее, — нахмурился он. — И к тому же не слишком модно, а?
Встретив его дразнящий взгляд, она опустила ресницы.
— Можете проводить меня в павильон, капитан Лавлейс.
— С восторгом, моя маленькая мучительница! Но только прежде перестаньте обращаться ко мне так официально!
— Но, Гарольд, я действительно продрогла! — капризно протянула она и отняла ручку от его губ. — Нет-нет, люди смотрят!.. И потом, видите, вон мой брат, он возвращается! Не желаю слушать его гнусные насмешки!.. Идемте же!
И они зашагали по лужайке, бойко обмениваясь шутками, расцвеченными со стороны капитана еще и самыми экстравагантными комплиментами, полными аллюзий с классикой, по большей части, впрочем, перевранными, а с ее стороны — восторженным звонким смехом и кокетливыми упреками. Итак, они приблизились к павильону, где музыканты уже наигрывали на скрипках для тех, кто желал танцевать, и где собралась к этому времени большая часть присутствующих, поскольку под открытым небом стало прохладно. В конце зала были установлены столики, где господа обоих полов играли в кости и карты, попивали бургундское или негус, поднимая тосты за здоровье дам, а дамы отвечали на эти тосты лукавыми взглядами и реверансами.
Лавиния опустила капюшон и, расправляя перышки, взбила оборки на юбке и поправила складки. Затем вошла, неся себя торжественно и гордо, с развернутым веером, высоко вскинутой головой, положив пальчики, обтянутые перчатками, на рукав бархатного камзола Лавлейса. Заслышав легкий ропот голосов, вызванный ее появлением, Ричард обернулся и увел жену. Он не узнал ее спутника, но блеска в глазах Лавинии и улыбки на ее пухлых губах было достаточно, чтоб подсказать ему, что она крайне обрадована встрече с этим мужчиной. Ричарду предоставилась возможность как следует разглядеть Лавлейса, пока эта ослепительная пара подходила поближе, и он с изрядной долей восхищения не мог не заметить красивого лица с тонкими чертами и серыми глазами, в которых искрилась смешинка, чувственного четко очерченного рта, а также подбородка, говорившего о решительности характера. Да, этот господин не принадлежал к породе сюсюкающих раскрашенных «собачонок» Лавинии, несмотря на длинные локоны парика, все в его внешности свидетельствовало о наличии воли и храбрости, не говоря уже об отменных манерах. Ричард заметил, как покраснела его жена, а потом хлопнула капитана по руке в ответ на какое-то его замечание, и сердце у него упало. Он поднялся и пошел им навстречу.
Леди Лавиния мило улыбнулась мужу и похлопала его по руке с видом собственницы.
— Дики, дорогой, я встретила старого друга, очень старого доброго друга! Разве это не замечательно? Капитан Лавлейс… мистер Карстерс.
Мужчины раскланялись. Ричард — с некоторой неохотой, капитан — с непринужденной bonhomie[31].
— Следует признаться, сэр, я всегда преклонялся перед сей блистательной красотой, судить о которой во всех отношениях можно лишь вам, и никому более! — дерзко произнес Лавлейс и отвесил еще один поклон, на этот раз в адрес миледи.
— Вы в этом не одиноки, сэр, — с улыбкой ответил Ричард.
Тут к ним подбежала леди Дебере и нежно расцеловалась с Лавинией.
— Дорогая! Милая моя Лавиния!
Леди Лавиния покорно подставила напудренную щечку.
— Ах, Фанни, дорогая, до чего приятно снова видеть вас! — проворковала она, разглядывая сквозь ресницы огромное в форме башни сооружение из напудренных локонов и искусственных цветов на голове подруги.
— Однако, ангел мой! — воскликнула леди Фанни, отступив на шаг, чтоб оглядеть подругу. — Вы, никак, болели?
— Как странно! — улыбнулась Лавиния. — Я только что хотела задать вам тот же вопрос, милочка! Несомненно, все дело в возрасте! Печально… Неужели обе мы выглядим такими ужасными развалинами? — и, кокетливо обернувшись к мужчинам, она выжидательно улыбнулась.
На нее тут же посыпался целый ворох комплиментов, и леди Дебере, болезненный цвет лица которой не помогали скрыть ни румяна, ни пудра, почувствовала себя еще более жалкой рядом с цветущей бело-розовой Лавинией и, вспыхнув от раздражения, отошла, успев, правда, пригласить свою дорогую Лавинию сыграть с ней партию в фаро. Но Лавиния, как вскоре выяснилось, предпочла наблюдать за игрой за столом Ричарда, заявив, что одно ее присутствие принесет мужу удачу.
— Не сомневаюсь, дорогая, — ответил Ричард, — однако сегодня я не играю. Почему бы тебе не принести удачу Бобу? — и он кивнул в сторону стола, за которым сидел полковник со стаканчиком покерных костей в руке.
Лавиния надулась.
— Нет. Я хочу, чтоб ты играл!
— Просить бесполезно, леди Лавиния! — протянул сэр Грегори. — Ричард сегодня не в настроении.
Селвин, побрякивающий костями в стаканчике, обернулся к Маркхему, на лице его отразилось подобие невинного изумления. Затем он перевел взгляд на суровое, почти мрачное лицо Карстерса и снова изумился. Встряхнул стаканчиком и, метнув ехидный взгляд на своего противника, поджал губы.
— Вот как? — многозначительно произнес он.
Даже Лавиния присоединилась к последующему за этим замечанием взрыву смеха. Замечание само по себе не было слишком остроумным, но уж больно комичное выражение лица было при этом у Селвина и слишком уж много ехидства вложил он в эту короткую фразу.
Кто-то выкрикнул, что готов держать пари с Лавлейсом; предложение было тут же принято, и глаза Лавинии, провожавшие капитана Гарольда, идущего к столу полковника, снова засияли.
Ричард отправился принести жене чего-нибудь прохладительного, а когда вернулся, обнаружил ее у игорного стола, за спиной у Лавлейса. Опустив руку ему на плечо, миледи с волнением наблюдала, как разлетаются кости по столу. Он поспел как раз вовремя, чтоб услышать, как она радостно захлопала в ладоши и воскликнула:
— Повезло! Это я принесла удачу!.. Буду бросать еще!
Обернувшись, она поймала на себе взгляд мужа и личико ее вытянулось.
— Ты не возражаешь, Дики? — умоляюще протянула она.
Он возражал, однако боялся показаться грубым или смешным в глазах всех этих людей, а потому, рассмеявшись, покачал головой и, став рядом с женой, принялся наблюдать за ходом игры.
Когда она, наконец, закончилась, выяснилось, что удача отвернулась от Лавинии и что она проиграла свою бесценную рубиновую сережку Селвину, который, аккуратно опустив ее в жилетный карман, утешил миледи обещанием, что будет вечно хранить сей сувенир у сердца. Тогда и только тогда согласилась Лавиния перейти в залу для танцев, и в течение следующего часа Ричард имел удовольствие наблюдать, как жена танцует менуэт с разными молодыми аристократами, отдавая, впрочем, предпочтение вновь обретенному ею Гарри Лавлейсу.
