Натали Питерс - Маскарад
– Как великодушно, – с издевкой усмехнулась Фоска. – Ну и что же вы намереваетесь сделать со мной, когда я в вашей власти?
– Прошу вас, Фоска, не будьте столь мелодраматичны, – вздохнул Алессандро.
Он сел в кресло рядом с кроватью, скрестил руки на груди и вытянул длинные ноги перед собой. Фоска внимательно наблюдала за ним. Странно, но рога у него не выросли. Фоска мысленно наделила его столькими сатанинскими чертами, что реальный Лоредан выглядел теперь разочаровывающе обыденным.
– У вас всегда была тяга к мелодраме, а точнее, к плохой английской романтической литературе, – сказал он. – Полагаю, это вы унаследовали от своего отца. И подозреваю, что сложившаяся ситуация лишь разожгла пламя преувеличений.
– Я не преувеличивала свою любовь к Рафаэлло Леопарди, – бесстрастно произнесла она. – И я не преувеличиваю свое обещание: я не намерена каяться и никогда вновь не стану вашей женой. Мне безразлично, что вы собираетесь сделать со мной. Я ни о чем не сожалею. Если бы могла, то завтра же убежала бы с ним. Но вы его убили. Я вам этого никогда не прощу. Никогда.
Алессандро хранил молчание. Дождь усилился, и порывы ветра заносили через разбитые окна капли в комнату. Сидя на кровати, Фоска чувствовала их на лице. Это освежило ее и придало новые силы.
– Но мы не убили его, – спокойно возразил Алессандро. – Он жив. И очень бодр.
В ней затеплилась, но потом погасла искра надежды.
– Вы лжете.
– Нет. Зачем убивать его? Ножевая рана ослабила его. Агенты – хорошие специалисты. Они не убивают, если на то нет прямого приказа.
Во рту у нее пересохло. Она облизала языком губы.
– Но тогда где же он? – спросила она. – Вы держите его в одной из своих ужасных тюрем? В какой? Скажите. С ним все в порядке? Он сильно ранен? Скажите мне!
Алессандро покачал головой и ничего не ответил. Фоска встала с кровати и нетвердыми шагами приблизилась к нему.
– Так эту пытку вы приготовили для меня? Говорите, что не знаете. Хотите, чтобы я думала, будто Рафаэлло гниет в тюрьме, под свинцовой крышей? Вы хотите свести меня с ума. Вы лжете! Он мертв! Мертв!
– Нет, он в тюрьме, которую называют «Могилой». Его судили и обвинили в предательстве.
– В предательстве! – У Фоски перехватило дыхание. – Он не совершил никакой измены!
– Он был связан с якобинцами, иностранными революционерами, врагами нашей Республики, – выпалил Алессандро. – Подобные контакты строго запрещены. Он по всей справедливости приговорен к смерти, но время казни пока не установлено.
На Фоску обрушилась волна надежды и предчувствие нового ужаса. Она закрыла глаза и упала на колени. Она чуть ли не хотела, чтобы Раф был уже мертв. Ничего нет ужаснее «Могилы», камеры смертников. В их первую ночь она и Раф шутили по поводу этой тюрьмы. Он сказал, что за связь с ней его могут бросить туда.
Фоска предположила, что Рафа казнят прилюдно, после того как дворяне вернутся со своих загородных вилл. Однажды ей пришлось увидеть казнь. Это было случайно, когда Антонио потерял бдительность. Мужчину повесили между двумя пилонами, установленными в конце Пьяцетты вблизи Моло. Солдаты проткнули его мечами и оставили умирать. Он обвинялся в измене.
Она тихо застонала.
– Нет, нет! Это жестоко, ужасно! Вы не должны допустить этого! – Фоска простерла руки к своему мужу. – О Боже мой, Алессандро, умоляю вас, заклинаю отпустить его на свободу! Клянусь, я сделаю все, что вы скажете. Буду вам хорошей женой, настоящей женой. Всю свою оставшуюся жизнь!
– Не думаете ли вы, что немного опоздали с подобными обещаниями? – спросил он.
– Нет. Нет. Выслушайте меня, – сказала она, поднявшись с пола, она приблизилась к нему и взяла его руки в свои. – Я знаю, что они осудили его из-за меня, поскольку я бросила на вас тень позора и бесчестья. Это не его вина, Алессандро. Я соблазнила его. Именно я – распутница, ветреная женщина.
Он недоверчиво хмыкнул.
– Алессандро, убедите их выпустить его, – упрашивала она. – Я буду вашей служанкой, вашей рабыней. Буду преклоняться перед вами всю свою жизнь. Клянусь! Вы на меня сердиты, и вы правы. Я понимаю и прощаю вам все дурное, что вы причинили мне, и смиренно прошу вас понять и простить мои прегрешения. Когда-то я вас любила. Помните? Я полюблю вас снова. Вы же знаете, я не похотливая женщина, а, как вы говорили, страстная.
Он выпрямился в кресле и молча наблюдал за ней. Его лицо ни разу не дрогнуло. Она не знала, что он думает. Впрочем, она никогда не знала этого.
Фоска продолжала гладить его руки, ощущая, какие они сильные и напряженные, как сталь. Он чувствовал на щеке ее дыхание и тепло ее тела. Ночная сорочка была из прозрачного шелка и прилипала к ее потной коже. Он видел темные соски, темный треугольник между ног. Его сердце учащенно забилось.
Глаза Фоски засверкали ярче, она приоткрыла губы и тесно прижалась к нему.
– Поверьте, Алессандро, – прошептала она. – Я забуду его. Я буду любить вас, только вас.
Фоска развязала ленточки, скреплявшие спереди сорочку, и она опустилась до талии.
– Посмотрите, ну посмотрите же, что я вам могу дать, – выдохнула она. – Я еще красивая. Разве не так? Я красивей, чем была тогда, когда мы с вами впервые познакомились. Помните? Тогда я была ребенком, который полюбил вас. Сейчас я уже не дитя. Я могу сделать вас счастливым. Вы больше никого не захотите. Никогда. Это могло быть так чудесно, Сандро. Чудесно.
Ее губы трепетали у уголков его рта, как крылья ночной бабочки.
– Вы же хотите меня, хотите! Мы проводили бы вместе такие прекрасные ночи – вы и я.
Она легко потерлась обнаженной грудью о руку Лоредана, положила ладонь между его ног и расстегнула его атласные брюки. Она улыбалась тепло и блудливо.
Лоредан почти поверил ей. Хотел верить. Ее пальцы гладили его, и он задрожал, а она все шире расплывалась в улыбке. Алессандро вдыхал ее пряный женский запах. Она опустила свою увенчанную яркой копной волос голову. Он закрыл глаза и схватился за подлокотники кресла. С его губ слетел стон.
Он поднял голову и сильно ударил Фоску между грудями. Она распласталась на спине на полу и пристально смотрела на него. Он встал над ней.
– Мерзкая шлюха, – тяжело выдохнул он. – Бесстыжая сука! То, что вы не разрешали мне иметь по своему супружескому долгу, теперь готовы охотно дать ради того, чтобы спасти этого еврея! Вы гадкая. У вас нет никакой гордости!
– Действительно нет, когда речь идет о нем! – выкрикнула она. – Я сделала бы все, чтобы спасти его, даже продала бы себя как проститутка мужчине, к которому испытываю отвращение. Вы мне, Алессандро, противны!
Не глядя он со всего маху ударил ее кулаком по лицу. Она снова упала на спину. Но даже когда кровь засочилась в уголках ее рта, она улыбалась. Она приподнялась, опершись на локоть, и в изумлении покачала головой.
