Джулиана Гарнетт - Любовь на острие кинжала
На всякий случай Гай решил сам узнать, проснулся ли Рольф, осведомлен ли о происходящем.
Подъем по винтовой лестнице занял у него намного больше времени, чем обычно. Когда же он достиг верхней площадки, нога его болела невыносимо. Хоть он и старался преодолеть боль, пришлось все же сделать паузу и отдохнуть. Он прислонился спиной к стене, судорожно глотая воздух.
Меч он выставил перед собой и обеими руками оперся на рукоятку. Дурман в его теле все еще буйствовал, отчего в ушах звенело, а сердце стучало, как кузнечный молот. Он потряс головой, пытаясь ее прочистить, и вдруг замер.
Из верхнего коридора до него донеслись голоса. Женский был резкий и гневный, и он узнал леди Эннис. Неужели она с Рольфом? Раньше у них были трения, это бесспорно. Но Гай и представить себе не мог, чтобы она говорила с ним в таком тоне. В ее словах звучало презрение, которое он не умел объяснить.
В замешательстве он отступил и спрятался в маленьком алькове, отделенном от коридора занавеской. Едва он задернул ее, как голоса приблизились.
– Вы будете вечно каяться в этом, безмозглый болван, – грубо сказала Эннис. – Когда мой лорд узнает о том, что вы сделали, у вас недостанет времени даже на то, чтобы оплакать свой подлый поступок.
– Когда ваш лорд узнает об этом, – пробурчал мужской голос, – он будет делать все, что от него потребуют. Меня не волнует, кого он за это убьет, потому что ему будет совсем не до того.
Наступила тишина, и Гай слышал только стук башмаков и шарканье ног по камням. Тихо звякало оружие. Он понял, что там несколько солдат. Если он попробует вмешаться, они его просто убьют. Конечно, он с радостью отдал бы жизнь, если бы это спасло леди. Но его смерть ей ничем не поможет. А вот любые сведения – да…
Гай, затаив дыхание, изо всех сил напрягал слух.
– И что же такое ваш лорд? – презрительно сказала Эннис. – Он попросту надутый павлин, если думает одолеть Рольфа Драгонвика. Думаете, сэр Раннулф одолеет Дракона в честном бою?
Воин грубо загоготал:
– Раннулф? Да сэру Раннулфу в жизни не додуматься до такого плана. Нет, миледи, поищите кого-нибудь поумнее.
– Если не сэр Раннулф… – Голос Эннис удалялся и слабел, по мере того как солдаты и их пленница, миновав альков, уходили все дальше. Они уже начали спускаться по ступенькам. Гай ловил каждый звук: – Если не сэр Раннулф, значит, граф Моубрэй тот глупец, который учинил это!
Новый взрыв хохота был ей ответом:
– Это вы глуповаты, миледи, если думаете, что Вильяму Моубрэю хватит смелости для такого!
– Тогда кто? – потребовала Эннис. Ее голос был едва различим.
Пытаясь уловить ответ, Гай отодвинул край занавески. Уже едва слышным отзвуком до него донеслось:
– Сибрук…
Вздох изумления вырвался из груди Гая, пальцы крепко впились в грубую материю. Тарстон! О, этот коварный граф ввязался в опасную игру! Когда Рольф узнает правду, он снесет Стонхем до основания. Останутся только руины и дым над ними…
Шаги и голоса удалились. Гай выбрался из алькова и огляделся. Никого. Со всей возможной осторожностью он двинулся вперед, используя меч как костыль. Острие со скрежетом скользнуло по каменному полу, и он чуть не упал, пока с трудом не обрел равновесие. Затем поплелся дальше, рукой опираясь о стену. Он искал Рольфа!
Он должен найти его, должен ему рассказать правду о нападающих! Поскольку они одеты в цвета Моубрэя, обвинят в преступлении невиновного Вильяма. Рольф должен узнать все раньше, чем направит свои силы и поиск в ложном направлении. Торопясь, Гай начал спускаться по лестнице. Он пытался идти тихо, пересиливая желание ускорить шаги.
Его внимание было полностью занято этими мыслями, и, когда он заметил человека у себя за спиной, было уже поздно. Только легчайший звук шагов да неясная тень сзади насторожили его. Гай успел податься чуть в сторону, и удар не раскроил ему затылок, но был такой сильный, что, ослепнув от боли, на черных крыльях уносившей его в беспамятство, он полетел вниз по каменным ступеням головой вперед. Последняя его мысль была о том, что он не успел спасти Эннис. Опоздал. Затем наступил мрак.
13
Внутренний двор Драгонвика медленно погружался во тьму. Неясные тени сгущались на камнях, залитых кровью и усеянных трупами. Скрип поднимаемой решетки смешивался с бранью людей и бряцанием оружия.
Рольф мрачно подводил итоги. Много его людей погибло. Захватчикам тоже досталось. Те, кто сумел, отступили. Остальные были отправлены в темницу, где их ждал допрос. Цвета Моубрэя повсюду были в крови и в поту, но никакого удовлетворения Рольф не ощущал. Он давно не враждовал с Вильямом Моубрэем, и, не одобряя действий короля, они оба соблюдали нейтралитет. И вот сейчас Рольф не мог понять, зачем Моубрэю понадобилось нарушать этот неписаный мирный договор. Времена воистину безумные, если люди отказываются от выгодного и спасительного мира.
Рольф вспомнил, как он вылетел во двор, даже не закрепив как следует доспехи, как мечом проложил себе путь к караулке, где спали его пьяные бойцы, как криком и ударами он заставил их собраться и обрушиться на Моубрэя. Это оказалось поворотным моментом битвы и произвело спасительное действие: неожиданное подкрепление позволило изнемогавшим защитникам крепости одолеть противника.
Он поднял руку, чтобы поправить шлем. Пот заливал его лицо и стекал по ушам. Доспехи висели на нем кое-как, большие участки тела оставались незащищенными. Корбет будет вне себя от этой неосторожности. Если, конечно, он жив. Молодой оруженосец не показывался с раннего утра, когда яростная схватка разгорелась внутри зала. Последний раз Рольф его видел, когда тот загонял визжащих служанок в относительно безопасные кухонные помещения.
Битва закончилась лишь к вечеру, когда небо окрасил закат. Слуги стали выбираться из своих убежищ. Большинство предпочло спрятаться, чтобы не угодить в гущу боя, где их могли покалечить или убить свои столь же легко, как и враги. В эти смутные времена, когда на замок нападали, все его мирные обитатели должны были спрятаться как можно надежней – таково было одно из строжайших правил обороны. Никогда еще Драгонвик не подвергался прямому штурму, даже в те дни, когда на его до половины возведенных стенах трудились каменщики, а землекопы только еще копали внутренний ров.
И вот теперь, глядя на разгром, учиненный солдатами Моубрэя, Рольф дал волю переполнявшей его ярости. Он накажет своих людей за потерю бдительности, а Моубрэй страшно пожалеет о том, что начал войну. Даже король не посмеет помешать отмщению.
Сняв шлем, Рольф прошел через разбитую дверь в большой зал. Он хотел поскорее сообщить Эннис, что бояться больше нечего. Он вообще удивлялся тому, что ее до сих пор не видно, хотя битва закончилась уже час назад.
