Карин Монк - Ведьма и воин
И тогда Гвендолин обвила его руками и притянула к себе, и ее шелковистое влажное лоно плотно обхватило его естество.
Алекс застонал. Он хотел замедлить движения, чтобы продлить это необыкновенное мгновение. Но он не ложился с женщиной уже несколько лет и поэтому не смог справиться с захлестнувшей его жаркой волной желания. Поддавшись напору страсти, он принялся двигаться внутри нее, заполняя ее всю, растворяясь в ней. Он не переставал целовать уголки рта Гвендолин, нежные щеки девушки, черные шелковистые волны ее волос. Вновь и вновь он погружался в нее, теряясь от ее пылкости и красоты, от невообразимой хрупкости ее тела, от едва сдерживаемой страсти, проявлявшейся в том, как она приподнималась навстречу каждому его движению. Глубоко вонзив ногти ему в спину, она лихорадочно целовала его, и ласки ее языка прерывались лишь вырывавшимися у нее короткими тихими вздохами. Его движения становились все более мощными и быстрыми; он крепко прижимал девушку к себе, чувствуя каждый ее вздох, каждое прикосновение. Страсть довела его до грани безумия, и он почувствовал, что его разум готов распасться на части под напором всепоглощающего наслаждения.
С ним никогда такого не было, даже с Флорой, и это ошеломило и испугало его. Он вошел в нее так глубоко, насколько мог, чувствуя себя растерянным и испуганным. А затем его поглотила бездна наслаждения. Он вскрикнул и уткнулся лицом ей в шею. Она обвила его руками, как будто стараясь защитить, и сильно сжала внутренними мышцами его плоть.
В это мгновение ему хотелось остаться так навсегда, соединившись с Гвендолин, вдыхая исходящий от нее аромат солнца и луговых трав, и забыть про запахи болезни и смерти.
Гвендолин лежала совершенно неподвижно, ощущая равномерные удары сердца Макдана, которое билось у самой ее груди. Она была совсем не готова к тому, что произошло. Ей казалось, он хочет наказать ее и отослать назад, к своему клану. Вместо этого он пробудил в ней целую бурю чувств, о существовании которых она не подозревала. Она с силой прикусила нижнюю губу, стараясь не расплакаться. У нее было такое чувство, что Макдан поймал ее в ловушку, связав узами, гораздо более крепкими, чем цепи. Она с отчаянием говорила себе, что не может полюбить его. Она никого не может полюбить, даже Дэвида, – для этого у нее нет времени. Она должна уйти отсюда, забрать принадлежавший матери камень и заставить Роберта заплатить за смерть отца. Ничто не могло изменить этот план. Она почувствовала, что больше не в силах выносить твердую плоть Макдана внутри себя и давящую тяжесть его тела. Потрясенная, она оттолкнула его, встала с кровати и принялась лихорадочно поправлять испачканное платье.
При взгляде на искаженное мукой лицо Гвендолин к Алексу вернулась способность логически мыслить. Что он наделал? После смерти Флоры он поклялся больше не прикасаться ни к одной женщине. Но он не только нарушил данный обет, но еще и изнасиловал слабую девушку, которую обещал защищать. Его поведение было настолько же трусливым, насколько необъяснимым. Неужели он до такой степени утратил контроль над собой, что больше не может справиться с плотскими желаниями?
Алекс встал с кровати и закутался в плед. Он испытывал потребность что-то сказать девушке, объяснить, но ничего не смог произнести. Поэтому он принялся сосредоточенно расправлять складки пледа, ожидая, что Гвендолин заговорит первой. Однако она молчала. Наконец, когда его плед был приведен в относительный порядок, он поднял на нее взгляд.
Она пристально смотрела на него; ее серые глаза блестели от слез, а поднесенные ко рту пальцы пытались унять дрожь распухших губ. В этот момент она казалась ему почти ребенком. Терзавшее его чувство вины многократно усилилось.
– Я не думал, что это случится, Гвендолин, – бесцветным голосом сказал он. – Я больше никогда не прикоснусь к тебе.
Дрожь пробежала по ее телу. Она опустила руки и зажала в кулаках ткань платья, как будто искала, за что ухватиться. Алекс с отчаянием смотрел, как побелели суставы ее пальцев.
Ему хотелось взять ее на руки, обнять, прижать к себе и, уткнувшись лицом в черный шелк ее волос, шептать слова утешения. Но его плоть уже напряглась от желания, и он боялся, что как только он коснется девушки, то сорвет с нее платье и вновь овладеет ею.
А что касается слов утешения… он не мог найти их.
– Ты вернешься к своим обязанностям в качестве лекаря моего сына, – сказал он, и его официальный тон звучал крайне нелепо после бурных минут любви.
Гвендолин в замешательстве смотрела на него.
– Это все. – Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
– Я… я не хочу ничего – только чтобы Дэвид поправился, – произнесла она тихим, дрожащим голосом.
Он не ответил, по-прежнему стоя спиной к ней и вглядываясь в тьму за окном.
Наконец, не зная, что еще сказать, Гвендолин подняла засов и вышла из комнаты Макдана.
Убедившись, что она ушла, Алекс упал на колени и поднял умоляющий взгляд на небо, где в свой час показывалась мерцающая звезда Флоры, мысленно моля ее о прощении.
Глава 9
Кто-то бил его по голове деревянной колотушкой.
Алекс застонал и перевернулся на бок. Удары в его мозгу не прекратились, тяжелые и раздражающе неумолимые. Он выругался и накрыл голову подушкой, пытаясь снова погрузиться в сон.
– Макдан! – раздался пронзительный женский голос. – Макдан!
Оглушительный визг наконец разогнал густую пелену его усталости. Рассерженный, он сбросил подушку на пол и с трудом открыл один глаз. Полутемную комнату освещали лишь угли очага, и Алекс понял, что до рассвета еще далеко. Он медленно сел, прижимая руку ко лбу, за которым пульсировала боль.
– Макдан! – послышался из коридора крик Элспет. – Вставай!
Стук в дверь все усиливался, пока Алексу не стало казаться, что его голова вот-вот расколется на части.
– Ради Бога, прекратите этот шум! – потребовал он.
Отбросив одеяло, он сердито зашагал по комнате и ударился ногой о пустой кувшин из-под вина. Чертыхнувшись, он с силой пнул сосуд, а затем открыл дверь своей комнаты.
– Какого черта?
Вероятно, лицо его было страшным, поскольку ни Элспет, ни Алиса не в силах были вымолвить ни слова. Глаза их были широко раскрыты, а железный черпак, которым Алиса стучала в дверь, застыл в воздухе.
– Говорите!
– М… мальчик, – промямлила Элспет, обретя наконец дар речи.
– Что с ним?
– Ведьма… морит его голодом, – выдавила из себя Алиса.
– Каким образом, черт возьми, она может морить его голодом? – резко бросил Алекс. – Ведь сейчас глубокая ночь!
– В чем дело, парень? – сонным голосом спросил Оуэн, выходя из своей комнаты. Он несколько секунд пристально разглядывал Алекса, затем потер глаза кулаками и снова взглянул на него.
