Виктория Холт - В тени граната
Уолси затаил дыхание. Король был поражен. Это был поворот кругом. Но его мучило вероломство Фердинанда и Максимилиана; разве такой союз, такой брак не стали бы самой лучшей местью? Тогда Франция и Англия были бы против Австрии и Испании. Теперь Генриху стало ясно, что эти два коварных старика хотели заставить его воевать с Францией, пока займутся Италией, тем самым, расширяя владения своих внуков.
Все стало поразительно ясно. Вот и отмщение — этот союз, этот брак.
Уолси бросил осторожный взгляд на короля.
— Его Величеству понадобится время, чтобы обдумать такое предложение,— сказал он.
— Именно так,— сказал Генрих.
Посланник был отпущен, и Генрих, взяв Уолси под руку, стал расхаживать с ним по своим покоям и разговаривать.
* * *
Новость распространилась, и Катарина была в замешательстве. Значит, ее отец еще раз проявил свое вероломство. Вместе с Максимилианом он воспользовался неопытностью короля Англии и бессовестно использовал его в своих интересах: Фердинанд — для завоевания Наварры, а Максимилиан — для захвата этих двух городов, имеющих такое важное значение для торговли Нидерландов. К тому же Максимилиан получил много английских крон как плату за свое двурушничество. Они постарались добиться уступок от короля Франции, сообщив ему о предстоящем вторжении Англии, с тем чтобы тот был готов заключить с ними мир почти любой ценой и развязать себе руки для борьбы с англичанами.
Однако, чтобы перехитрить их, Людовик составил свой собственный план: французы и англичане должны забыть старую вражду и выступить совместно как союзники.
Карос был в замешательстве, не зная, что ему предпринять; как и прежде, он понял, что оказался в положении козла отпущения. Он поспешил увидеться с Катариной, где его встретил Фрей Диего Фернандес, сообщивший ему с надменным видом, что королева ни в коей мере не довольна тем, как он ведет испанские дела.
Неимоверно разъяренный, Карос оттолкнул священника в сторону и с силой ворвался в покои королевы.
Катарина встретила его холодно.
— Ваше Величество,— запинаясь, произнес он,— это известие... это тревожная новость... Англичане настроены против нас.
— Против вас и вашего господина,— холодно промолвила Катарина.
— Моего... господина... отца Вашего Величества.
— Я ничего не собираюсь обсуждать,— сказала Катарина.— Я не желаю иметь ничего общего с указаниями короля Испании.
Карос был изумлен, потому что почувствовал холодность Катарины, когда она заговорила об отце.
— Вы понимаете, что есть возможность заключения договора о дружбе между Англией и Францией? — горячился Карос.
— Эти вопросы решает король и его министры,— ответила Катарина.
— Но наша страна...
— Уже больше не моя страна. Теперь я считаю себя англичанкой и перехожу на сторону англичан.
Это было шоком для Кароса. Он поклонился и удалился.
Выходя из покоев королевы, он увидел Фрея Диего, который нагло ему улыбался.
Его следует немедленно отозвать в Испанию, решил Карос. Это он отвратил королеву от ее отца.
* * *
Принцесса Мария поспешно вошла в покои Катарины с безумным выражением в своих прелестных глазах и растрепанными волосами.
— О, Катарина, ты слышала это известие? — вскричала она.
Катарина кивнула.
— Меня! Выдать замуж за этого старика! — кричала Мария.— Ему пятьдесят два, а выглядит он, говорят, на все семьдесят. Он старый, безобразный и подлый.
— Я хотела бы тебе помочь,— сказала Катарина,— но не знаю, что могу сделать.
Мария стояла, крепко сцепив руки. У нее была страстная натура; ее брат ужасно ее баловал. Ее юность и красота вызывали в нем нежность; то, что он ее опекун, всегда пробуждало в нем сентиментальные чувства в отношении нее, поэтому во всем другом она добивалась своего; ее бесило, что в этом, самом важном, она не могла настоять на своем.
— Я не позволю себя использовать. Не позволю! — кричала она.
— Мария, ты же знаешь, это случается со всеми нами,— пыталась успокоить ее Катарина.— Мы обязаны выйти замуж за того, кого нам избирают. У нас здесь нет выбора. Мы должны обязательно повиноваться.
— Я не выйду за этого старого развратника,— кричала Мария.
— Ты будешь королевой Франции.
— Кому хочется быть королевой Франции! Не мне... если при этом нужно взять короля с короной.
— Он будет добр к тебе. Он наслышан о твоей красоте и очень хочет этого брака.
— Развратник! Развратник! Развратник! — кричала Мария, и Катарина подумала, как она в эту минуту похожа на брата.
— Он будет нежным, может быть, добрее, чем мужчина помоложе.
— Как будто мне нужна его нежность! Как будто мне нужен старик, который будет слюнявить мое тело!
— Мария, прошу тебя, успокойся. Это наша общая судьба.
— Разве тебе нужно было выходить за старика-ревматика?
— Нет, но я приехала в чужую страну, чтобы выйти замуж за мальчика, которого я никогда не видела.
— Артур был красивый, он был молодой. А потом у тебя был Генрих. О, какая ты счастливая, Катарина!
— Может, ты тоже будешь счастлива. Уверена, он будет к тебе добр, а это так много значит. Ты была готова выйти за Карла, однако же ты его не знала.
— По крайней мере, он молодой. — Глаза у Марии вновь вспыхнули.— О, это жестоко... жестоко. Из-за того, что я принцесса, почему мне не разрешают выйти замуж за мужчину, которого я выберу?
Катарина знала, что Мария думает о Чарльзе Брэндоне. Весь двор знал о ее чувствах к этому красивому авантюристу; это было хорошо известно и самому Брэндону, который был бы непрочь соединить ее страстную натуру со своей. Теперь же, когда стало ясно, что он не получит Маргариту Савойскую, он без сомнения был бы счастлив взять в жены принцессу Англии.
Внезапно вызывающее поведение Марии угасло, она бросилась на постель Катарины и бурно разрыдалась.
* * *
Уолси направлял мысли короля к необходимости союза с Францией. По его мнению, он сулил огромные преимущества. Верил, что король к этому почти готов; Генрих рассчитывал на помощь Фердинанда и Максимилиана, что позволило бы ему отвоевать территорию во Франции; он помнил о неудачной кампании Дорсета, ему стало понятно, с какими трудностями ему придется столкнуться, если он попытается завоевать Францию в одиночку.
Уолси все время был рядом, стараясь незаметно, искусно и осторожно направлять эти мысли короля туда, куда ему, Уолси, было нужно.
Размышления о планах французской кампании вызывали у Уолси кошмары. Что если им не удастся поддерживать снабжение? Что если англичане потерпят поражение? Понадобится козел отпущения, и им скорее всего станет он, Уолси, удостоившийся таких похвал во время предыдущей кампании. Нет, Уолси был полон решимости, чтобы в этом году войска во Францию не отправлялись.
