Виктория Холт - В тени граната
— А наш король об этом не знает?
— Он все еще счастливый мальчик и думает как мальчик. Доверяет другим, потому что сам откровенен. У него уже был случай убедиться в вероломстве Фердинанда, но все же он готов, как и прежде, полагаться на него.
— Может быть, потому, что Фердинанд его тесть.
— Полагаю, королева умная женщина, но она быстро теряет свое влияние. Король влюблен в леди Тейбуа, но Катарина об этом не знает. Леди Тейбуа не интересуется политикой. Но она не всегда будет нравиться королю, и если бы появилась женщина, у которой были бы виды на короля и которая стремилась бы оказать на него влияние... кто знает, что случилось бы.
— Томас, меня все это тревожит. Это, кажется, так опасно.
— Тебе нечего бояться, любовь моя. Ты и наши дети всегда будут под моей защитой.
— Но, Томас, что если?..
Она не докончила. Одна мысль об этом казалась кощунственной. Томас всегда будет занимать свое положение. В Англии нет мужчины, такого же умного, как ее Томас.
* * *
Король расхаживал взад и вперед по своим покоям и с ним Чарльз Брэндон, новоиспеченный герцог Саффолкский. После недавнего возвращения из Фландрии у того был мрачный вид.
— Так значит, ты ей не нужен,— говорил Генрих.
— Она была непреклонна в своем отказе. Можно быть уверенным, что здесь не обошлось без Максимилиана.
— Английский герцог достаточно хорошая партия для герцогини Савойской! — проворчал Генрих.
— Увы, Ваше Величество. Она — а, может быть, император — с этим не согласны. Есть и другое.
Генрих кивнул.
— Говори, Чарльз.
— Когда, по вашему указанию, я попытался завершить переговоры о браке принцессы Марии, император проявил нерешительность.
— Нерешительность! Что ты имеешь в виду?
— Вел себя уклончиво. Не был склонен сделать окончательные распоряжения. Ваше Величество, мне кажется, что император ведет себя так же, как и Фердинанд: он договаривается с нами и в то же время с другими за нашей спиной.
Генрих сдвинул брови, думая о человеке, который встал под его знамя и заявил о своем желании служить королю Англии.
— Не могу в это поверить,— закричал он.— Он хорошо мне служил.
— За это ему хорошо платили, Ваше Величество.
Лицо Генриха помрачнело, но от Брэндона он мог вытерпеть больше, чем от кого-либо еще.
— Что означает такое изменение позиции?
— Не знаю, Ваше Величество, но будем готовы.
Генрих сердито вышел, но отдал приказ, чтобы подготовка к войне шла полным ходом.
* * *
Через неделю с небольшим из Франции прибыл посланник для ведения переговоров о пленных, взятых Генрихом в сражениях за Теруанн и Турень, и все еще остававшихся в Англии.
Посланник спросил, может ли он поговорить с королем наедине, а когда Генрих принял его в присутствии Уолси, сказал:
— У меня сообщение лишь для ушей Вашего Величества. Уолси с достоинством удалился, зная, что король немедленно передаст известие ему, и уже представляя, о чем идет речь.
Когда они остались одни, посланник сказал Генриху:
— Ваше Величество, у меня для вас сообщение от моего господина, короля Франции. Он хочет предупредить вас, что король Фердинанд возобновил перемирие, заключенное им с Францией, и что вместе с ним император Максимилиан.
— Не может быть! — воскликнул Генрих.— Должно быть, это неправда.
— Ваше Величество скоро услышит этому подтверждение,— сказал посланник.— Но, желая вас подготовить и показать вам свое желание быть вам другом, мой господин решил сообщить вам об этом, как только было подписано перемирие.
На висках у Генриха вздулись вены, лицо его побагровело, и он закричал:
— Изменники! Клянусь честью, я за это отомщу. Вот уж действительно мои друзья! Оба подлые предатели. Они пожалеют, если то, что вы говорите, правда. Но если это ложь... то тогда пожалеете вы.
— Я говорю правду, Ваше Величество.
— Клянусь честью! — вскричал Генрих и широкими шагами вышел из своих покоев; стремительно ворвавшись в кабинет Уолси, он сообщил ему новость.
Уолси, который уже был к этому готов, воспринял новость довольно спокойно.
— Что теперь? — потребовал Генрих.
— Теперь нам известно, что представляют собой наши ложные друзья.
— Это не поможет нам завоевать Францию.
— Ваше Величество несомненно решит, что этот план следует на некоторое время отложить.
Глаза короля загорелись гневом, и в эти минуты он был похож на раздраженного мальчишку, которого лишили желанной игрушки.
— Ваше Величество, что еще сообщил посланник?
— Что еще? Разве этого недостаточно?
— Действительно, достаточно, сир. Но мне подумалось, что, быть может, король Франции, проявив таким образом свою дружбу, хочет оказать нам и другие знаки.
Генрих, по-видимому, был в замешательстве.
— Не могли бы вы, Ваше Величество, призвать посланника обратно? Может быть, несколько деликатных вопросов, заданных Вашим Величеством с вашим обычным искусством, помогут как-то прояснить, что на уме у короля Франции.
— Что такое вы говорите? Вы считаете для меня возможным стать союзником короля Франции!
— Ваше Величество, другие европейские державы доказали, что они вам не друзья.
— Ей-богу, это так.
— И Ваше Величество, знаю, теперь говорит себе, что нисколько не вредно выслушать то, что может сообщить этот француз.
— Пошлите за ним,— прорычал Генрих. Вскоре посланник стоял перед ними. Уолси сказал:
— Ваше Величество желает, чтобы я поговорил о тех вопросах, что вы мне разъяснили?
— Говорите,— сказал Генрих.
— Как представляется, поводом для этого сообщения послужило чувство дружбы, которое испытывает король Франции к своему английскому собрату.
— Таково желание моего господина, Ваше Величество, ваше превосходительство.
— А как будет проявлена эта дружба?
— Путем заключения мира с англичанами, которые будут его друзьями, и создания союза, что внушит страх тем, кто так явно продемонстрировал свою враждебность к нашим двум странам. В доказательство своих добрых намерений, говорит он, он был бы счастлив, если бы между Францией и Англией был заключен брачный союз. Как вы знаете, Ваше Величество, ваше превосходительство, у короля нет супруги. Он все еще в брачном возрасте. Теперь брак принцессы Марии с вероломным Габсбургом, несомненно, не может состояться. Король Франции был бы счастлив объявить принцессу своей невестой.
Уолси затаил дыхание. Король был поражен. Это был поворот кругом. Но его мучило вероломство Фердинанда и Максимилиана; разве такой союз, такой брак не стали бы самой лучшей местью? Тогда Франция и Англия были бы против Австрии и Испании. Теперь Генриху стало ясно, что эти два коварных старика хотели заставить его воевать с Францией, пока займутся Италией, тем самым, расширяя владения своих внуков.
