Кэти Хикман - Алмаз
Елена достала из складок странного платья с длинными рукавами небольшой кинжал с костяной рукояткой, показала его Керью, а потом едва уловимое движение, и оружие исчезло. Джон потерял дар речи.
— Как ты это сделала?
— Прости. Старая привычка. — Женщина слабо улыбнулась, повела ладонью, и кинжал опять появился словно из ниоткуда. — Это моя работа.
— Работа? Не понимаю.
— Мы с подругами — труппа бродячих акробаток. Хотя теперь, без Мариам… не знаю, что с нами будет… — Голос надломился, казалось, Елена вот-вот заплачет. — Я фокусница. — Она постаралась взять себя в руки. — Показываю трюки на ярмарках. Однажды мы выступали перед самим султаном в Константинополе, — слабо улыбнулась Елена.
— Правда? — без особого интереса переспросил Керью.
Морщась от боли, он опустил голову на колени. «Константинополь! Ненавижу этот город, даже одно название!»
— Тебе надо перевязать голову.
Повар дотронулся до кровоточащей шишки на затылке.
— Ну, я все-таки жив?
— А что у тебя с ухом? — нахмурилась акробатка.
Ухо. Господи! Джон уже и думать забыл.
— Хочешь, пойдем в больницу, — предложила Елена, словно прочитав его мысли. — Там есть вода, я промою тебе раны.
— Спасибо, но, пожалуй, нет. Я живу тут за углом…
Керью собрался с силами и встал. Меньше всего на свете ему хотелось впутываться в дела этих женщин. Но закружилась голова, и Джон схватился за стену, чтобы удержаться на ногах.
— Что ж, прощай. Мне жаль твою подругу.
Слуга Пиндара хотел было расспросить фокусницу об их выступлении в Константинополе, но вспомнил, что хозяин сделал с его ухом, и не стал.
Гарем. Драгоценные камни. Селия Лампри. К черту все! К горлу подступила тошнота. Какое ему вообще дело? Да катись оно все куда подальше! Пусть Пол сам разбирается!
— Прощай. — Джон с трудом махнул женщине рукой.
Та словно не слышала. Вглядывалась в воду, как будто ожидая, что Мариам вынырнет оттуда. Вытянутое бледное лицо опухло от слез.
«Что станет с ней и девочками? — подумал Керью. — Развалится ли труппа? Смогут ли они прокормиться, показывая фокусы, или Елене придется заняться другим ремеслом, чтобы выжить? Но, как бы там ни было, меня это не касается». Путешествуя по Европе, он видел много таких женщин и прекрасно понимал, какая судьба ее ожидает.
Надо в последний раз попробовать пробраться в монастырь. А через несколько дней торговый корабль увезет его домой. Вдали, на другой стороне канала, виднелись церкви и сады острова Гвидекка. «Интересно, — подумал Керью, — там ли сейчас Констанца? Увидимся ли мы когда-нибудь?» По тесному фарватеру одна за другой проталкивались гондолы и лодки. Жизнь шла своим чередом.
Джон развернулся, и медленно побрел по безлюдному переулку в сторону церкви.
— Κύριος![34] — вдруг крикнула женщина. — Пожалуйста, господин… Бочелли…
Керью нехотя остановился.
— Что?
— Где его найти?
— Судя по твоему рассказу, от него лучше держаться подальше.
— Он обманщик и вор, — едва слышно пробормотала Елена.
— Мягко сказано, — сухо подтвердил повар.
— Мать малыша…
— Что — мать малыша? — нетерпеливо переспросил повар.
— Он украл у нее эту вещь! — с неожиданной яростью воскликнула женщина. — Это он, я знаю, это он!
Англичанин не нашелся что и сказать.
— Она никак не может вспомнить, что это за штуковина, но постоянно ищет, — грустно покачала головой бледная как привидение фокусница. — Называет ее странным словом… Непонятным…
— А я вообще ничего не понимаю, — проворчал Керью под нос, — совсем ничего.
И зашагал дальше по переулку. Аннетта… Только бы увидеть ее еще раз! И забыть обо всем этом.
— Κύριος! — слабо крикнула ему вслед Елена. — Пожалуйста, сударь, подождите!
Джон притворился, что не услышал, и пошел своей дорогой.
ГЛАВА 34
Зуан Меммо поставил в центр стола черный бархатный футляр.
— Леди и джентльмены, — оглядел он собравшихся в восьмиугольной комнатке игроков.
Присутствующие не сводили с него глаз. Хозяин ридотто медленно открыл коробку и перевернул ее. На стол с громким стуком выпала выцветшая розовая сумочка.
Игроки затаили дыхание. У Пиндара волосы на затылке встали дыбом.
Долго же он ждал этого! Меммо взял сумочку, осторожно подбросил, поймал — и молча раскрыл. Руки кавалера едва заметно дрожали.
— Леди, джентльмены. — Зуан по очереди заглянул каждому в глаза. — Извольте полюбоваться: Голубой Султан!
По комнате пронесся восхищенный шепот. В свете сотни свечей алмаз переливался всеми цветами радуги: горел ледяным огнем, мерцал лунным светом, столь чистым, что казалось, он исходит изнутри камня. Пол подумал: «Он еще прекраснее, чем раньше».
Неожиданно появился слуга и что-то прошептал Меммо на ухо.
— Прошу прощения. Вернусь через пару минут.
Зуан вышел. В воздухе повисло неловкое молчание.
Игроков было шестеро, и среди них, к удивлению Пола, одна женщина. По требованию распорядителя каждый из участников внес залог в размере своего выигрыша в примеро, а также десятки тысяч дукатов или недвижимость на эту сумму. Эти средства должны пойти на компенсацию огромных потерь, которые сегодня суждено понести одному из них. Зуан Меммо не собирался рисковать.
Люди в масках, до этого сидевшие тихо и неподвижно, как восковые фигуры, ожили. Начали перешептываться — тихо, словно заговорщики. Пиндар, как всегда в черном, не спешил присоединиться к беседе, только прислушивался, чтобы побольше узнать о будущих противниках.
— Во имя всего святого, — нарушил молчание игрок справа от Пола, — видели подобное когда-нибудь? Триста карат!
Торговец искоса взглянул на соседа через узкие прорези маски. Пожилой мужчина, судя по голосу, аристократ. На большом пальце массивное золотое кольцо с геммой. Ценитель прекрасного. Вышитая золотой нитью рубашка из тонкого батиста. Точно, проматывает за игорным столом богатство какого-нибудь древнего рода.
— Триста?! В Голубом Султане триста двадцать два карата! — покачал головой другой игрок. — Я видел, как его взвешивали. Король алмазов. Невероятный, безупречный… просто нет слов.
— Хотел бы я знать, — прошептал, наклонившись над столом, третий, — где Меммо откопал такое сокровище…
— Какой-то идиот, — убежденно ответил пожилой аристократ, — проиграл его в карты.
— Вот же ирония судьбы, — сухо рассмеялся третий игрок, сидевший напротив Пола. — Он, должно быть, попал в жестокую переделку.
