Карен Монинг - Сердце горца
– Хорошо, Адам, но они меня опять не видят. Не прикасайся ко мне.
«Не прикасайся ко мне». В таком невидимом состоянии он чувствовал себя немощным по сравнению с МакКелтарами, а немощь – не то чувство, с которым мог бы смириться Адам Блэк, в каком бы положении он ни находился, и слова Габби пробудили в нем бурное, злобное и дикое чувство. Внезапно им овладело странное желание напомнить ей о том, что совсем недавно она умоляла его поцеловать ее крепче и засунуть руку в ее трусики. О том, что он уже почти вошел в нее и вошел бы – соприкасаясь с ней органом гораздо более интимным, чем рука, – если бы их не прервали. И о том, что у них еще было одно незаконченное дело, которое они вскоре доведут до конца.
Одним легким движением он привлек ее в свои объятий и обжег ее губы горячим, страстным поцелуем, продвигая язык все глубже и громко заявляя всеми своими действиями: «Я твой мужчина, и не забывай об этом!»
Если бы Габби тут же не растаяла, не обмякла в его руках, полностью подчинившись ему... он не знал, что сделал бы тогда. Он был благодарен, что она не дала ему возможности это узнать. В библиотеке, практически без всякой любовной прелюдии – нет, не таким должен быть ее первый раз. Адам хотел, чтобы это обольщение стало головокружительным, преодолимым, восхитительным и захватило бы Габби до глубины ее светящейся золотом души.
К счастью, она не только обмякла; ее коленки так слабо, так по-женски подогнулись, что Адам почувствовал себя истинным богом среди людей и все-таки отпустил Габби.
Как только он это сделал, она слабо опустилась на стул; губы ее были полураскрыты, а взгляд отсутствующе блуждал. Габби покраснела, ошеломленно оглядываясь по сторонам, и встряхнула головой.
Адам с удовольствием заметил, что Дэгьюс и Драстен пристально на нее посмотрели и задумчиво переглянулись. Слава Богу, он наконец-то заявил о своих правах на нее, хотя бы в общих чертах.
– Адам спрашивает, не осталось ли у вас воспоминаний драгаров, – сказала Габби, снова тряхнув головой, как будто хотела, чтобы там что-то прояснилось. Дэгьюс кивнул.
– Вот почему я и задал свой вопрос.
– У тебя они остались? – ошарашено спросил Драстен.
– Да, хоть души и исчезли, воспоминания остались во мне. Теперь их знания – это мои знания.
– Господи, и ты ничего мне об этом не говорил! – воскликнул Драстен. – Все их знания?
– Да. В моей памяти содержится множество информации. Я ничего не говорил тебе, потому что это не имело значения. Поскольку во мне больше нет драгаров, я не собирался ее использовать. И опять же, да, думаю, я смогу снять заклятие. Лично я предпочел бы видеть Адама Блэка. Мне не нравится разговаривать с невидимкой. Я чувствую себя не в своей тарелке.
– Да, – с облегчением вздохнул Адам. – Давай же. Прямо сейчас. Скорее, черт возьми! – Будь у него хоть малейшее подозрение, что Дэгьюс все еще владеет воспоминаниями тринадцати, он приехал бы сюда сразу же после того, как королева покинула его в Лондоне.
Но ему и в голову не могло прийти, что Эобил оставила Дэгьюсу все эти воспоминания; столько знаний драгаров, собранных в одной голове, были невероятно опасны и непредсказуемы. Адам шумно вздохнул. Его королева совершила, большую ошибку. Когда он снова станет бессмертным, им предстоит долгий разговор. Возможно, настало время занять ему место в ее проклятом Высшем Совете, чтобы добраться до сути вещей.
– Он спрашивает, не соизволите ли вы попробовать? А перевела Габби, глядя на Адама с безмолвным упреком. Он пожал плечами. Разве ей непонятно его нетерпение?
– Это запрещенная магия? – спросил Драстен у Дэгьюса.
– Нет. Но это старая магия Туата-Де. Конечно, не предполагалось, что мы будем ее использовать, но раз уж королева оставила ее мне, что ж... – Он пожал плечами.
– Как ты думаешь, не представляет ли она какую-то опасность? – не сдавался Драстен.
– Нет, на их языке заклинание звучит как обычный напев.
– Ради бога, произнеси его наконец! – прошипел Адам. – Мне нужно стать видимым. Я не могу больше терпеть действие этого проклятья.
– Выбирать тебе, брат. Поступай по своему усмотрению, – сказал Драстен.
Поколебавшись, Дэгьюс ответил:
– Я не вижу в этом никакого зла.
Затем он поинтересовался у Габби:
– Где Адам?
Когда она указала на Адама, Дэгьюс встал и, очертив круг вокруг места, которое она обозначила, начал говорить. Или, скорее, он открывал рот, и оттуда вырывались звуки но Габби подумала, что их произносил не он. Впечатление было такое, будто это звуки, издаваемые не одним человеком, а мириадами голосов; десятками они накладывались друг на друга, поднимаясь и опускаясь, обрываясь и нарастая. Они сливались в мелодичный, но леденящий душу диссонанс, красивый, но необъяснимо ужасный. Как костер, в который готов заползти человек, чтобы спастись от холода.
У Габби по телу поползли мурашки и волосы встали дыбом, она поняла, что если это язык Туата-Де, то Адам говорил с ней на другом языке. Она не знала, на каком языке он с ней говорил в тех редких случаях, но явно не на этом. Этот голос обладал невероятной силой. Его звуки могли очаровывать человека, соблазнять его против воли. Это была старая магия в своем чистом виде. Та магия, которой, по представлениям Габби, владели Охотники, ужасная магия.
Звуки все нарастали, и, когда они достигли кульминации, Габби вздрогнула и закрыла глаза.
– Спокойно, ka-lyrra; эти звуки так действуют на тебя, потому что ты Видящая, – тихо сказал ей Адам. – Вот почему я не говорил на своем языке, когда был с тобой. В тебе просыпаются инстинкты, направленные на то, чтобы защитить свой народ, собрать всех людей вместе и убежать. В древние времена ты могла бы почуять наш приход и спрятать своих односельчан. Дыши. Медленно и глубоко.
Габби последовала его совету: вытянула губы трубочкой и стала дышать через рот, стараясь переждать это и надеясь, что все скоро закончится. Адам был прав: звучание древнего языка наполняло ее странной готовностью к битве, неудержимым порывом собрать всех МакКелтаров вместе и укрыть их где-то. А затем проехать по соседним городам, поднимая тревогу.
Наконец Дэгьюс закончил, и она услышала, как Гвен и Хло одновременно воскликнули, затаив дыхание:
– О Боже!
Габби открыла глаза.
Драстен поднялся на ноги и нахмурился, и то же самое сделал его брат. Оба они смотрели на Адама – которого теперь они, вероятно, могли видеть. Потом на своих жен, потом снова на Адама.
Габби заметила взгляды Гвен и Хло и вдруг почувствовала себя намного лучше, с горечью вспоминая те времена, когда ей приходилось игнорировать Чар.
«Не одна я такая», – с облегчением подумала она. Она не аморальный человек, не бесхарактерная женщина, ждущая, когда ее похитит Существо; в Существах действительно было что-то притягательное и необычайно привлекательное что-то такое, чему женщины не могли противостоять. Адам произвел на Гвен и Хло такое же впечатление, как и на нее.
