Барбара Картленд - Голубой вереск
— Миллионы, — ответил Иэн, — пока будет хранить формулу в секрете. Полагаю, что завтра утром он получит кучу заказов со всех концов света. Как он будет доволен! Думаю, что Арчи уже готовит речь для выступления на заседании Общества цветоводов.
— А он сумеет выступить? Я имела в виду, он умеет выступать перед публикой? — поинтересовалась Линетт.
— Как-нибудь справится, даже если его речь будет состоять из односложных фраз. Никогда не встречал человека, так любящего купаться в лучах славы. Вы видели его сегодня в обществе фотографов? Они сделали целую кучу снимков, а он был готов и дальше позировать.
— Во всем виновата мать, — заявила Беатрис. — Она никогда не интересовалась сыном, зато сама обожала находиться в центре внимания. Отец же был эгоистичный старик. Он никогда не позволял Арчи занять подобающее место. Мальчика воспитывали, руководствуясь той истиной, что дети должны быть видны, но не слышны. И вот результат.
— Ты, как всегда, права, мама, — сказал Иэн. — Это пойдет Арчи на пользу, и я очень рад.
Он пытался говорить искренне, но почему-то у него это не слишком хорошо получалось. Он был всей душой рад за герцога, рад даже больше, чем то можно было выразить словами, хотя, сказать по правде, в этот момент самому ему было не до восторгов.
Как ему хотелось побыть в одиночестве, хотелось подумать, поразмышлять, признаться себе, что он устал и встревожен, и много чего другого; чтобы ему не приходилось притворяться любезным по отношению к матери или к Линетт.
Вместо этого, Иэн знал, он должен участвовать в светской беседе, делая вид, что ест аппетитный ужин, поданный едва ли не по-королевски. Слуги Беатрис прибыли; Альфонс распоряжался на кухне, высказывая недовольство всем и всеми в этой чужой северной стране, которая ему ужасно не нравилась. Правда, несмотря ни на что, его блюда могли заставить даже эпикурейца почувствовать себя в раю.
— К следующей среде спальни придут в сносный вид, — внезапно заявила Беатрис. — Я телеграфировала Хэлфордам и Гламорганам, что мы их ожидаем, и еще подумала, что неплохо пригласить этих двух твоих друзей, которые хорошо стреляют — ты знаешь, о ком я говорю, — лорд Блэкмор и полковник Хэггинс.
— Хорошо, мама. Пусть будет так, как ты хочешь, — ответил Иэн.
— Арчи тоже ожидает приглашения, и я полагаю, нам следует пригласить и мистера Струтера.
— Непременно.
Безразличный тон Иэна заставил Беатрис бросить на него быстрый взгляд, но она ничего не сказала, допила свой кофе и поднялась из-за стола.
— Мне нужно закончить несколько писем. Не думаю, что вы тут будете без меня скучать!
Линетт тоже поднялась и неуверенно оглянулась на Иэна.
— Я иду с тобой, — сказал тот. — Не хочу сидеть здесь с бокалом портвейна, как дед Дункан.
— Что касается его, то слово «бокал» всегда было во множественном числе, — пошутила Беатрис.
— Ты собираешься писать письма в гостиной? — поинтересовался Иэн у матери.
— Да, — ответила Беатрис. — А вы посидите в библиотеке. Я вскоре к вам присоединюсь.
Они молча прошли по коридору и в холле разделились. Иэн открыл для Линетт дверь библиотеки.
— Мне тоже нужно писать письма. Сегодня мне пришла гора корреспонденции, а я еще даже не взглянул на нее, — сказал он.
— Я хочу поговорить с тобой, — быстро произнесла Линетт.
Иэн закрыл за собой дверь и, проследовав за ней через комнату, встал напротив камина, в котором горело большое полено.
— Сегодня я получила письмо от моей матери, — объявила Линетт, когда Иэн подошел к ней.
— Правда? — спросил он; его мысли были заняты совсем другим. Затем он вздрогнул. — О! Да, конечно, ты имеешь в виду ответ на твое письмо!
— Верно. Она не могла ответить раньше, потому что была на сафари. Она просто в восторге от нашей помолвки.
— Я очень рад. — В голосе Иэна не слышалось никаких эмоций.
— Правда? По тебе и не скажешь.
— Это тебе показалось. Просто ты продолжаешь ко мне придираться.
— Почему бы нет, когда это необходимо, — громко ответила Линетт. — Мне кажется, ты чем-то расстроен и совершенно не думаешь о моих чувствах. Я сижу здесь одна, а ты разъезжаешь с этой Макдональд и ее драгоценными детками.
Иэн ничего не ответил, лишь достал из кармана портсигар и уставился на него, как будто впервые увидел.
— А теперь слушай меня, Иэн, — продолжила Линетт. — Я хочу тебе кое-что сказать, и ты должен выслушать. Все очень просто: или же замок немедленно покинет эта Макдональд, или я. Сегодня она была со мной ужасно груба — просто невероятно, бесстыдно груба. Я не собираюсь повторять тебе ее слова — мне просто стыдно их произнести, — но она должна отсюда убраться. Перед ужином я поговорила с твоей матерью, и она со мной согласна. Но решать тебе — в конце концов, это твой дом.
Иэн резко захлопнул портсигар и положил его обратно в карман:
— Так в чем все-таки дело? Что ты наговорила мисс Макдональд?
— Что я ей наговорила? Вопрос в том, что она наговорила мне! Она просто невыносима; она — обычная авантюристка, если не хуже!
— Просто смешно говорить такие вещи, и ты сама это понимаешь, — сердито произнес Иэн. — Мисс Макдональд — славная девушка. Она оказалась в беде из-за мошенничества агента по недвижимости. Лично я считаю, что она сделала единственно возможное в данных обстоятельствах — приехала сюда в надежде, что мы отнесемся к ней по-доброму, — что я и собираюсь сделать.
— Значит, ты занимаешь ее сторону, да? — спросила Линетт. — Она умно придумала, устроив эту поездку в Глазго.
— Не понимаю, о чем ты, — ответил Иэн.
— Еще как понимаешь! — усмехнулась Линетт. — Она пустила тебе пыль в глаза, заставила поверить, какая она бедная-несчастная. Дорогой мой Иэн, неужели ты такой дурак, чтобы позволить поймать себя на уловки этой потаскушки?
— Не думаю, что это подобающие выражения, Линетт, — спокойно произнес Иэн, — и они неверны. Мойда не потаскушка, это раз, и, что гораздо важнее, у нее блестящий ум. Я восхищаюсь ею.
— Оно и видно, — с горечью сказала Линетт.
Она повернулась к Иэну спиной и стояла, глядя на камин. Ее всю трясло от ярости, не покидавшей ее после той сцены с Мойдой. И все же у Линетт хватило ума, чтобы понять — разговаривая с Иэном в подобном тоне, она совершает большую ошибку.
Все мужчины одинаковы, подумала она. Женщина всегда может обвести их вокруг пальца и заставить поверить во все, что угодно. Линетт уже достаточно хорошо знала своего избранника и понимала, что он никогда не изменит своего мнения о ком бы то ни было.
Совершив нечеловеческое усилие и поступясь гордостью, по крайней мере на данный момент, Линетт с улыбкой повернулась к жениху.
