Виктория Холт - Мой враг – королева
– Прекрасно, Мадам. – Я улыбнулась, обнажив свои белые зубы, которыми я гордилась. Она нахмурилась: ее зубы были совсем не хороши.
– Мастерица Твист работает очень хорошо, – сказала она. – Работы для нее хватит еще надолго. Я люблю, когда мне приносят ручную работу. Взгляни-ка на эти кружева – их сделала мои швея по шелку, миссис Монтэпо, и подарила мне их с большой гордостью. Ты только взгляни на эти изысканные бутоны и розы.
– И снова черное на белом, Мадам.
– Ты же сказала, что некоторым это идет. Ты видела рубашку, что преподнес мне Филипп Сидни в этом новом году?
Я достала рубашку, как она мне приказала. Она была вышита белым шелком, с кружевом, отороченным серебряной и золотой нитью.
– Изысканно, – прошептала я.
– У меня было несколько чудесных новогодних подарков, – сказала она, – я тебе покажу мой самый любимый.
Любимый подарок был на ней. Это был золотой крест с пятью безупречными изумрудами и чудесными жемчугами.
– Это просто великолепно, Мадам. Она поцеловала крест.
– Я его очень люблю. Он был подарен мне человеком, любовь которого для меня важнее, чем всех прочих.
Я кивнула, прекрасно понимая, о ком она говорит. Она шаловливо улыбнулась.
– Я предполагаю, что в это время он очень озабочен.
– Вы имеете в виду, Мадам…
– Робина… Лейстера.
– Чем же, Мадам?
– Он имел слишком большие амбиции. Всегда полагал «себя будущим королем, ты же знаешь. Он унаследовал это от отца. Правда, иным я бы его не потерпела рядом. Мне нравится, когда человек себя ценит. Ты знаешь, как я его ценю, Леттис.
– Мне казалось, что да, Мадам.
– Так ты понимаешь меня?
Ее золотистые глаза были хитры и проницательны. К чему это она говорит? В моем мозгу проносились тучи мыслей, предостережений. Будь осторожна. Опасность рядом.
– Граф Лейстер, конечно, красивый мужчина, – отвечала я. – И мне известно, как и многим, что он и Ваше Величество были дружны с детства.
– Да, мне временами кажется, что он всегда был частью моей жизни. Если бы я решила выйти замуж, я выбрала бы его. Однажды я предложила его в мужья королеве Шотландской, ты знаешь. Она, глупышка, отвергла его. Но разве это не доказывает, что со своей стороны я всегда желала ему добра и процветания? Если бы этот брак тогда получился, из моего королевства исчез бы свет.
– У Вашего Величества при дворе есть много ярких молодых людей, кто мог бы его заменить.
Она внезапно больно меня ущипнула.
– Никто не сможет компенсировать мне Робина Дадли и ты знаешь это.
Я молча склонилась перед ней.
– Вот отчего, желая ему добра, я собираюсь выгодно женить его, – продолжала она.
Сердце мое забилось так бешено громко, что я забеспокоилась, как бы она не услышала эти удары. К чему все это говорится? Я хорошо изучила ее дьявольскую хитрость, когда говорится одно, а подразумевается совершенно противоположное. Это было частью ее величия; это качество делало ее тем блестящим дипломатом, каким она была, именно это позволяло ей держать на коротком поводке своих поклонников и именно это обеспечило Англии мир на многие годы.
И все же: что она имеет в виду?
– Так как же? – резко спросила она вдруг. – Что ты думаешь?
– Ваше Величество так милостивы к своим подданным и всегда печетесь об их благополучии.
– Роберт всегда мечтал о союзе с какой-нибудь королевской династией. Принцесса Цецилия потеряла своего мужа – Мэргрейва Баденского, и Роберт не видит препятствий, если я одобрю его поступок сделать ей предложение.
– А что ответили Ваше Величество на его прошение? – Мой голос раздался неожиданно для меня самой, будто издалека.
– Я уже сказала тебе, что я желаю своему лучшему другу только добра. Я ответила, что с моего одобрения он может делать ей предложение. Нам остается пожелать им счастья, я полагаю.
– Да, Мадам, – тихо ответила я.
Я едва дождалась момента, когда можно было выйти. Это было похоже на правду. Иначе она бы мне этого не сказала. Но зачем она сказала мне об этом, и правда ли то, что в ее голосе звучал злобный триумф, или мне лишь показалось это?
Что ей нашептали? Что она знает? Было ли то желание поделиться по-женски новостями или же таким образом она сообщала мне, что Роберт – не для меня?
Я была зла, расстроена и испугана. Мне нужно было безотлагательно видеть Роберта и все у него выяснить. К своему унижению и отчаянию, я выяснила, что Роберт оставил двор. По совету своих врачей он уехал в Бакстон принимать ванны. А мне хорошо было известно, что когда бы он ни оказывался в затруднительной ситуации, он изображал болезнь. Он проделывал это несколько раз, когда попадал в немилость королевы. Это давало необходимый эффект: она сразу же смягчалась, поскольку не могла перенести даже мысли о том, что он серьезно болен. Я была очень зла. Я была почти уверена, что он уехал из-за нежелания и невозможности объясниться со мной.
Так значит, то была правда, что он надеется на брак с принцессой Цецилией!
Мне было известно, что она приезжала в Англию. Она приходилась сестрой королю Швеции Эрику, который был когда-то одним из соискателей руки Елизаветы. Ходили слухи о том, что если Роберт Дадли уговорит Елизавету на брак с Эриком, то наградой ему будет рука принцессы Цецилии. Для Роберта в то время это не было дилеммой: он был тогда уверен, что будет мужем королевы, и поэтому ему не было никакого резона менять свою сиятельную любовницу на Цецилию. Елизавета, как всегда, поиграла с предложением Эрика и, протянув время, ответила отказом. Цецилия в скором времени вышла замуж за Мэргрейва Баденского. Вместе с мужем она посетила впоследствии Англию, провозгласив, что желает посмотреть понравившуюся ей страну, однако некоторые подозревали, что истинной причиной ее визита к королеве было намерение уговорить Елизавету согласиться на предложение Эрика.
Цецилия приезжала зимой, уже будучи беременной. У нее были роскошные длинные светлые волосы, которые она носила распущенными. Благодаря им и своей привлекательности она скоро завоевала популярность. Родила она в Англии; ее сын был крещен в Уайтхолле и сама королева была крестной матерью.
К сожалению, счастливые родители слишком долго гостили в стране и наделали долгов, которые не смогли оплатить. А это означало, что Мэргрейву пришлось вскоре скрываться от кредиторов. Он был схвачен и посажен в Долговую тюрьму. Когда вести об этом достигли ушей королевы, она немедленно оплатила его долги.
Однако их счастливые впечатления об Англии были основательно подпорчены, в особенности, когда Цецилия, взойдя на борт корабля, чтобы плыть восвояси, была вновь осаждена кредиторами и вынуждена была отдать в счет долгов свое имущество. То был неприятный и скандальный эпизод и, полагаю, Мэргрейв с женой сожалели, что когда-то ступили на землю Англии.
